Джим Шепард - Рассказы

А потом всех чохом определили в стрелковую дивизию, погрузили на транспортные суда и отправили за океан. Когда прошли Панамский канал, капитанам категорически запретили сбавлять ход: если кто свалится за борт, пусть сам спасается. Спали мы в трюме в парусиновых гамаках, подвешенных к траверсам. Гамаки в четыре яруса, верхний — прямо под железными перекрытиями: захочешь взглянуть на свои ноги — ударишься башкой. Воняло подмышками, грязными носками, кишечными газами. Оружие сложили на багажные полки, все прочее свалили грудой на полу. Ровно посередине плавания каждому выдали пять долларов. Колоссально повысили боевой дух картежников и игроков в кости. Некоторые спали на палубе — одни не переносили вони, другие думали, что так больше шансов спастись, если в судно попадет торпеда. Напрасные надежды: на борту имелась взрывчатка. Мало того, весь кормовой трюм был забит семидесятигаллонными бочками с бензином.

Для обороны у нас был один станковый пулемет на корме. Надежная защита, если на тебя напали максимум три мужика на моторке.

Всего неделя в Австралии, и поступает приказ: идем на Новую Гвинею. Мы про это узнали во время бейсбольного матча с новозеландцами. Лео отбивал. Когда матч прервали, Лео уронил биту в грязь и сказал: «Тьфу. Еще немножко, и мы бы их сделали!»

Запах берега — запах гнилья от всего, что вообще может гнить, — мы ощутили раньше, чем на горизонте появилась земля. «Это что ж такое?» — удивился Лео. Мы все облепили поручни. «Джунгли», — объяснил ему лоцман с малого десантного корабля, на котором мы шли. «А чего это они так пахнут?» — спросил Лео. Лоцман засмеялся. Ощущение было такое, словно в воздухе клубились полчища бактерий. На палубе все старались не дышать ртом.

Наши следопыты целый час разыскивали начало тропы, которая должна была вести вглубь острова. Лес стеной. Отойди на пять метров — погрузишься в толщу этой стены, пропадешь из виду. Нам предстоял марш-бросок. Все снаряжение оставить на берегу. Иметь при себе только оружие, боеприпасы, ножи, хинин, лосьон от москитов, фляги и брезентовые ведра. Остальное доставят носильщики. Первую ночь мы провели в бывшем лагере австралийцев. Тот еще лагерь: горы всякой всячины, накрытые камуфляжной сеткой. Нам с Лео не спалось, и мы глазели на туземцев: идут гуськом, на плечах шесты с подвешенным грузом. На вид хилые, а ноша — под стать великану. Я попробовал заговорить с одним на языке жестов. Он смотрел, смотрел, потом спросил: «Вам что-то нужно?»

Туземцы навалили еще одну гору грузов и сошли с тропы, чтобы расположиться на ночевку особняком. Пятнадцать человек, сделав три шага вперед, словно под землю провалились. Потом даже Лео задремал. Пришлось мне в одиночестве беспокойно ворочаться с боку на бок, слушать зуденье мошкары.

С Лео я советовался по всем вопросам. Он был старше меня — двадцать один год, из них уже три — в армии, из них два — в нашей четвертой роте. Мы еще в Штатах подружились. По крайней мере, стали вместе ходить в увольнение. Лео любил говорить, что я так и пройду всю войну, удивленно разинув рот. А иногда: «Да что там войну! Всю жизнь так проживешь!» Той ночью, после высадки, он сказал мне: «А знаешь, у меня вообще нет друзей». Таким голосом, словно его только что осенило.

— Почему ты так говоришь? — спросил я. — У тебя есть я.

Он с минуту помолчал, уставившись на меня. Потом сказал: «Да, верно». И больше к этой теме не возвращался.

Через неделю после знакомства он спросил: «А ты девственник?» Я помотал головой. Так у нас зашел разговор о Линде. «Серьезно? Ты правда все-все с ней делал?» А я почему-то рассказал ему без утайки про наши с Линдой четыре ночи. Прямо в очереди к полевой кухне; потом поднимаю глаза — а повар так и застыл с лопаточкой в руке, вместо того чтобы накладывать нам мясо. «Ты все это делал?» — переспросил Лео, когда мы нашли свободные места за столом. Я кивнул. Я же ничего не приврал.

Мы с Линдой учились вместе. Правда, общий урок у наших групп был только один — география. Мой брат учился в той же школе, двумя классами старше. Мы все вместе катались на машине старшего брата Линды и спорили: кто-то уверял, что наш Минерал-Пойнт — самая гнусная дыра в Висконсине, а другие — что на всем свете. Выпивать мы ездили к заброшенному карьеру, о котором брат Линды всегда говорил: «Тут можно человеческие жертвоприношения устраивать: полтора года никто ничего не отыщет». Эти слова все время вспоминались нам, когда мы однажды поехали туда вдвоем (я уже получил права, и брат Линды дал нам машину на вечер).

— Я тебе хочу кое-что показать, — проговорила она своим особым шепотком, как только я выключил фары. Положила руку мне на затылок, притянула к себе и стала расцеловывать — казалось, она настырно ищет что-то губами, но, если и находит, все равно продолжает искать. — Вот так, — шептала она иногда и учила, как сделать, чтобы стало еще слаще.

— Наверно, надо еще кое-что тебе показать, — прошептала она через некоторое время, заставила меня откинуться назад, расстегнула мне ширинку, спустила мои брюки почти до колен. Наклонилась низко, куда-то к брюкам. — А где сейчас твой брат? — спросила как бы невзначай.

— Да я не знаю, — ответил я. Сам не пойму, как вообще смог что-то выговорить. — Что… что ты… делаешь? — спросил, удерживая ее за плечи, за волосы.

Она хихикнула, отпустила меня. Я почувствовал сырость, почувствовал, какой холодный воздух.

— М-м-м, — произнесла она, и меня снова обволокло тепло.

Я не знал, что сказать.

— Ты выйдешь за меня замуж? — наконец спросил я, не открывая глаз, а она снова хихикнула.

Когда мы поехали туда во второй раз, я загодя взял у брата предохраняющие средства, и мы проделали все остальное. На третий раз я притиснул ее к дверце, и она даже застонала.

— А почему, когда мы в первый раз тут были, ты спросила про моего брата? — поинтересовался я потом, когда мы уже просто отдыхали.

— Когда? — уточнила она. — Когда мы приезжали с моим братом?

Я сидел, уткнувшись лбом в ее плечо, а она — закинув одну ногу на приборный щиток.

— Нет, когда мы вдвоем…

— Не знаю, — сказала она. — Не помню. — Вздохнула, заворочалась, потянула меня за собой. Сиденье под нами было мокрое на ощупь.

— Ну как, герой? — спросил брат, когда я вернулся. — Можешь не рассказывать. По тебе все и так видно.

— Говорят, вы женихаетесь, — сказал он мне на следующий день после школы.

— С чего ты взял? — спросил я, хотя втайне обрадовался.

— Линда хочет знать всю твою подноготную.

— А почему сама не спросит? — удивился я. На географии она лишь помахала мне рукой, а едва прозвенел звонок, умчалась со своими подружками.

— Наверно, хочет знать правду.

— И что ты ей сказал?

Читать дальше