Франсеск Миральес - 2013. Конец времен

– Ты знаешь, как называется карта Таро номер тринадцать? – спросил я у Эльзы, не объясняя ей, почему у меня возник подобный вопрос.

– Ну конечно, знаю, – ответила она. – «Смерть».

По сравнению с тоскливым аскетизмом Албании Керкира показалась мне островом, погрязающим в небывалой роскоши.

Пройдя довольно нудную процедуру пересечения греческой границы, мы оказались в городе, похожем на один огромный рынок с беспрерывно тянущимися торговыми рядами. На улицах с архитектурой венецианского стиля за одним магазинчиком сразу же начинался другой, и во всех в них туристам предлагалось по довольно высоким ценам всевозможное барахло – футболки, открытки, бутылочки с оливковым маслом, мыло… В предвкушении разгара туристического сезона местные торговцы завалили витрины своих лавочек бессметным множеством различных сувениров и прочих безделушек.

Эльза из всего этого многообразия выбрала и купила две тонкие свечи из оранжевого воска и иллюстрированный справочник по православной иконографии. У меня мелькнула мысль, что страсть к различным диковинкам передалась ей, наверное, от отца.

Найдя себе место для ночлега – такое, чтобы на этот раз можно было спать каждому на отдельной кровати – и побродив в течение довольно долгого времени по улицам, мы уселись поужинать на открытой площадке таверны и заказали бутылку рецины – кисловатого греческого белого вина – и парочку салатов. Завтра утром нам предстояло вылететь на самолете в Афины.

Отхлебнув вина из своего бокала, я посмотрел на небеса и поблагодарил их за то, что мне удалось выбраться из всех обрушившихся на меня передряг живым.

– Когда я смотрю, задрав голову, на звезды, у меня кружится голова, – сказала Эльза, разламывая брынзу на мелкие кусочки. – Мне кажется при этом, что я вишу вниз головой и могу упасть в космос.

– Это может показаться странным, – ответил я, – но у меня было именно такое ощущение в последний вечер перед моим отъездом из дому, в этом, наверное, есть что-то общее.

– Ничего общего в этом нет. Окружающая нас действительность – это всего лишь иллюзия, сказка, которую мы придумали для того чтобы все мы, люди, могли чувствовать себя в безопасности. Если у тебя возникало подобное ощущение, а впоследствии – то есть сейчас – я рассказала тебе про нечто похожее, то, значит, это ощущение возникало у тебя потому, что у тебя было видение, связанное с тем, что произойдет в будущем. Будущее проскользнуло тогда через трещинку в настоящее, и в данном конкретном случае этим будущим была я.

– Ты рассуждаешь как-то непонятно. Ты и в самом деле во все это веришь?

– Не только в это, но и во многое другое. Ты разве не знаешь, что память может функционировать не только в сторону прошлого, но и в сторону будущего? По-моему, в книге «Алиса в Зазеркалье» кто-то говорит, что если память работает только в сторону прошлого, то это плохая память. Мне кажется, гораздо интереснее помнить о событиях, которые произойдут в будущем.

– Юнгу было бы очень интересно с тобой познакомиться, – сказал я, вспомнив о тех рассказанных Юнгу двумя женщинами случаях, о которых я прочел во «Введении в психологию Юнга». – Я уверен, что благодаря общению с тобой у него в мозгу возникла бы далеко не одна научная гипотеза.

– Этот тип нес всякую ахинею уж куда побольше, чем я. Для меня он – всего лишь сумасшедший, который нашел своему сумасшествию полезное применение, в результате чего его стали считать ученым.

Мне подумалось, что рецина, похоже, уже возымела свое воздействие на Эльзу, раз уж ее – обычно молчаливую и даже иногда угрюмую – сейчас вдруг пробило на несвойственную ей словоохотливость. Разговаривая со мной и поедая салат, она время от времени почему-то прикасалась пальцами к купленному ею справочнику по иконографии – как будто бы проверяя, лежит ли тот все еще здесь.

– А вообще-то Юнг в силу своего умопомрачения время от времени выдавал какую-нибудь гениальную идею, – продолжала Эльза. – Как, например, идею о существовании коллективного подсознания.

– Или о синхроничности, – поддакнул я Эльзе.

– Или об аниме и анимусе.

– А что это? – спросил я.

– Это составная часть его теории архетипов, дающая объяснение тому, почему люди друг в друга влюбляются, и основанная на идеях, выдвинутых еще Платоном в его знаменитом диалоге «Пир». Знаешь, откуда пошло выражение «моя вторая половинка»?

– Мне кажется, знаю, – ответил я, вспомнив одно из занятий в университете. – Если я не ошибаюсь, Платон разглагольствовал в диалоге «Пир» о первоначальном мире, в котором люди обладали такой великой силой и мощью, что даже задумали поднять восстание против богов. Чтобы заставить их потерять свою силу, верховный бог Зевс расколол каждого из них ударом молнии надвое и затем разбросал эти половинки по всему свету. С тех самых пор две половинки скитаются в поисках друг друга.

– Ну что ж, ты ответил на этот экзаменационный вопрос правильно, – сказала Эльза, снова наполняя свой бокал. – Юнг выдвигал такой же тезис, но только преподносил его несколько иначе. Он считал, что – по крайней мере, в мире гетеросексуалов – притяжение возникает в результате поиска анимы или анимуса. Анима – это бессознательное женское, имеющееся в коллективном подсознании мужчин, а анимус – это бессознательное мужское, имеющееся в коллективном подсознании женщин. Когда мы влюбляемся, это происходит потому, что мы нашли вторую половинку от той – мужской или женской – половинки, которая имеется в каждом из нас. Этим объясняется и то, почему мы теряем способность влюбляться по мере того, как стареем.

– Я с этим не согласен. Какое вообще отношение могут иметь к этому анимус и анима?

Эльза, прежде чем ответить, опустила голову и посмотрела на меня сквозь стекло своего стакана. Затем она сказала:

– Мужчина, который ищет свою женскую половинку в женщинах, и женщина, которая ищет свою мужскую половинку в мужчинах, пытаются наполнить свой внутренний бокал. Рано или поздно наступает момент, когда человек уже приобрел достаточно опыта с противоположным полом для того, чтобы для его анимы – или, соответственно, анимуса – наступило пресыщение. И тогда у него уже нет необходимости в том, чтобы влюбляться.

– В теории, может быть, и так, – сказал я, – а вот на практике есть люди, которые попросту не могут не влюбляться. Они всю жизнь живут в этом отношении на полную катушку, и у них никогда не наступает пресыщения.

– Значит, в их бокале есть трещинка, а потому, даже если они и встретят свою аниму или своего анимуса, их бокал никогда не наполнится, поскольку через эту трещинку из него все вытекает, и как бы они не впитывали в себя противоположный пол, они все равно остаются пустыми.