Михаил Барщевский - Лед тронулся

Неожиданно вернулась Лена. У нее в руках был маленький радиоприемник, который они купили в Америке по дешевке. Но он ловил FM-диапазон.

— Попробуй найти «Эхо Москвы». Ты говорил, у Егора его все слушали.

— Да уж прикрыли наверняка! — бросил Владимир Ильич.

— А вдруг? — Михаил Леонидович, надев зачем-то очки, стал медленно крутить колесико настройки. Сквозь скрежет и шуршание эфира прорвался голос. Человек говорил, что сейчас происходит у Белого дома: собралась огромная толпа людей, недалеко стоят танки, но солдаты никаких действий не предпринимают.

— «Свобода» или «Голос Америки», — высказал догадку Владимир Ильич.

— А может, просто кэгэбэшная провокация? — испуганно предположила Лена.

— Дайте послушать! — рявкнул Вадим. Он хотел услышать что-нибудь про полевой госпиталь. Сейчас он переживал только за Автандила.

Голос продолжал рассказывать, что подходят люди с термосами и бутербродами. Защитники здания разделились на бригады. Есть десятники. Находящиеся в толпе военные пытаются как-то организовать оборону Белого дома. Строятся баррикады. Много врачей. Среди защитников и старики, и молодежь. Народ воодушевлен. Тот там, то тут начинают петь песни. В основном — «Это есть наш последний и решительный бой»…

В глазах Владимира Ильича блеснул огонь:

— Я поеду! Я войну прошел. Я умею!

— У вас есть связка гранат? — попытался умереть пыл тестя Вадим.

— Зачем?

— Ну, на войне вы на танк могли пойти со связкой гранат. А здесь с чем? С пучком морковки? «И этот туда же — взбесился Вадим. — Герои чертовы!»

— Знаешь, Вадим, мы потому войну и выиграли, что на танки с голыми руками шли! — Пафосные слова не помогли, — сам Владимир Ильич сник.

Именно в этот момент голос объявил, что в эфире «Эхо Москвы». Как назло, волна стала куда-то уходить, голос пропал. Михаил Леонидович начал судорожно вращать колесико настройки и через несколько минут, как и раньше, сквозь треск и шипение, голос зазвучал опять.

Еще часа два спать никто не уходил. Мужчины слушали радио, периодически начиная обсуждать только что прозвучавшую информацию, женщины говорили о чем-то своем, но в другой комнате. Лена сидела то с мужчинами, но обязательно рядом с Вадимом, то с женщинами, притягивая на колени сопротивлявшуюся дочь.

— Что ты собираешься делать? — спросила Лена, когда Машу все же уложили. С недавних пор у них появился новый ритуал: разбирать постель на ночь вместе.

— Скорее всего, ничего, — Вадим приподнял покрывало со своей стороны. — Во-первых, бессмысленно. Во-вторых, вами не могу рисковать, — тут Вадим вспомнил, что собирался порвать партбилет. Но говорить об этом Лене не стал. Почувствовал, что прозвучит это как-то показушно и мелко.

— Наверное, ты прав, — Лена помолчала несколько секунд. — Ехать туда, правда бессмысленно. Но если что-то более разумное тебе придет в голову, — действуй. Я пойму, а Машке объясню, то есть вместе объясним, — быстро поправилась Лена, — когда она вырастет.

— Что ты имеешь в виду? — Вадим откинул край одеяла, сел на кровать и стал снимать носки.

— Ничего. Не знаю. Просто думаю.

Легли.

— Слушай, а что сейчас делает Кузьмичев? Люберецкий Кузя, это не он?

Вадима как током прошибло! Вот о чем думала, оказывается, Лена. Но, по-любому, это было не ее дело. Совсем не женское.

— Не знаю. Давай спать! — Вадим повернулся к Лене спиной и погасил свет прикроватной лампы. Настало время думать.

Кузьмичев — бывший клиент Вадима по мебельному делу. Ходили слухи, что именно он встал во главе «люберов», то ли группы, то ли банды накачанных молодцов, державших в страхе не только Люберецкий район, но и всю Московскую область. Да и всю Москву. Они контролировали проституток, давали «крышу» кооператорам. Непокорных строго наказывали. До убийств дело, вроде, не доходило, но могли и палатку сжечь, и побить. Через них выбивали долги, решали спорные вопросы с конкурентами.

Поговаривали, что Кузя сидел за что-то, но не кровавое. А когда вышел, решил собрать уличную шпану, организовать и с ее помощью взять под контроль зарождавшийся бизнес. Начал с простого — чуть ли не в каждом свободном подвале Люберец стал создавать спортзалы. Спортивным танцам там не учили, шахматам тоже. А вот тяжелая атлетика, бокс, самбо — везде. Ну, молодежь и потянулась. Нужная молодежь, правильная.

Про Кузю говорили, что он очень умен, хорошо образован и абсолютно бессердечен. Ну, то, что начитан, сомнения не вызывало. У «люберов» все было организовано абсолютно четко по канонам американской мафии. А сам Кузя — этакий Аль-Капоне российского розлива.

Вадим много раз слышал, что люберы вооружены. По сути, это была армия. Не просто кучка бандитов, пошедших надело вместе, а именно армия: разведчики, аналитики, командиры, бойцы. Но сейчас важным для Вадима выступало другое. Эти люди имели оружие, и они умели им пользоваться. Они могли реально помочь в защите Белого дома.

А если Кузя вовсе не Кузьмичев? Или Кузьмичев, да не тот? А даже если и тот, — он вспомнит, что обязан своим сверхмягким приговором Вадиму? Пусть вспомнит, но станет ли что-нибудь делать? Ему-то это зачем? Он при любой власти проживет. Хотя, стоп! Не при любой. При советской власти его скрутят в бараний рог в одну секунду. Больше того, при советской власти прикроют всех этих кооператоров, как НЭП прикрыли, и Кузе просто не с чего будет кормиться. Вот! Это уже тема для разговора.

А как его найти? И не грохнут ли самого Вадима, когда он станет Кузю разыскивать. А если Кузя это не Кузьмичев?

Вадим уснул. Ему снилось, что на него наезжает танк, а у него в руках черенок от лопаты…

Это был долгий путь.

Утром двадцатого августа Вадим проснулся, будто и глаз не закрывал. Взвинченный, ни капли не отдохнувший. Сразу включил радио. «Эхо» почти не ловилось, но Вадим все-таки разобрал, что осада Белого дома продолжается. Штурма не было. Ходят слухи, что пришлют «Альфу». Они высадятся с вертолетов на крышу здания и подойдут через канализацию снизу.

Трое парней погибли под гусеницами танков. Может, и больше. А может, и не погибли, а только ранены.

Вышел первый номер «Общей газеты». Ее цитировали на «Эхо». Но, когда начали пересказывать статью Егора Яковлева, звук уплыл в помехи.

Осипов поехал в Люберцы. Лене сказал, что в офис. Из первого же телефона-автомата на улице позвонил секретарю и предупредил — кто бы ему ни звонил, он здесь, но только что вышел.

— Поняла?

— Да, Вадим Михайлович! А когда вы на самом деле будете?

— А что? — Вадим насторожился. — Меня кто-нибудь ждет? Кто?

— Да нет! Я просто так спросила… — начала оправдываться секретарша.

— А вообще, кто-нибудь незнакомый приходил? Меня по телефону кто-нибудь спрашивал?