Макс Барри - Компания

Карен поднимает голову от листка с записями.

– В чем дело?

– Ни в чем. – Саймон достает мятный леденец. У всех остальных вырывается вздох.

– Саймон, – говорит Даррел Кпюстермен мягким страдальческим голосом – как врач, извещающий пациента, что опухоль неоперабельна. Он сидит рядом с Карен. Все они сидят на другой стороне стола, потому что от Саймона якобы пахнет. Так они заявили десять часов назад. Сговорились против него, ясное дело. – Не надо больше, пожалуйста.

Саймон медленно, шурша целлофаном, разворачивает леденец.

– Саймон, – говорит Хелен Пателли. Он видит только ее седеющую макушку, потому что она положила руки и голову на стол. – Еще одна мятная конфетка, и я тебе врежу, клянусь.

Саймон кладет леденец в рот и сосет его более энергично, чем требуется, при этом слегка причмокивая.

– Ну пожалуйста, – говорит Даррел. – Мы почти закончили. Давайте напряжемся еще на полчасика, а потом пойдем по домам.

– Ты это еще вчера обещал, – бормочет в сложенные на столе руки Хелен. – Вчера! – Ее голос ломается.

– Но мы же договорились. Последний рывок. Если будут еще какие-то изменения, пусть ими займутся другие. Надо только собраться для последнего…

Дверь открывается, в комнату проникает свет. Все оборачиваются, даже Хелен поднимает голову. На пороге стоит красивый загорелый мужчина, на нем красивый, в мелкую полоску костюм. Саймон не узнаёт его.

– Я не помещал, нет? Блейк Седдон, администрация. – Он улыбается, и сетчатка Саймона надолго фиксирует вспышку. – Решил заглянуть и сказать еще раз, какие вы фантастические работники. Вся администрация знает о вашем самопожертвовании, в том числе и Дэниел Клаусман.

Это вызывает у четверки волнение.

– Дэниел Клаусман знает про нас? – переспрашивает Хелен.

– Он под большим впечатлением. Распорядился, чтобы вам по окончании предоставили все, что вы пожелаете. Отгулы, премия – как скажете, так и будет.

Трое коллег Саймона дружно скалятся. Он не сразу понимает, что они делают, – он уже сутки не видел, чтобы они улыбались. Даже бородавка Карен Нгуен временно прячется за ее носом, и Саймону становится чуть легче дышать.

– А пока… – Блейк смотрит на листок у себя в руке, и Саймону делается плохо. То же самое произошло два часа назад, и за три часа до того, и столько раз, что Саймон уже и счет потерял: кто-нибудь приходит их похвалить, а потом… – Вы знаете, что в график надо ввести вот эти данные за пять лет, не так ли?

Все выпучивают на него глаза. Ничего такого они, конечно, не знали. Когда их задание уточнялось в последний раз, о пятилетней проекции никто не упоминал, и в позапрошлый раз тоже – вообще ни разу, даже когда этот кошмар только начинался и они еще были людьми.

Даррел откашливается. Саймон знает, что будет дальше. Даррел объяснит, в чем дело, а этот, в полоску, нахмурится и скажет, что не понимает, как такое могло случиться; после пяти минут выматывающего душу диалога станет ясно, что их тридцатичетырехчасовая работа практически бесполезна без пятилетней проекции, и все решат, что надо поднапрячься еще разок. Чтобы прекратить это, Саймон встает. Его штаны, чмокнув, отклеиваются от стула. Все смотрят с тупым удивлением, как он неверным шагом обходит стол.

– Да? – говорит Блейк.

Что-то поднимается по ногам Саймона в торс. Он сам не понимает, что это, пока оно не вливается через правое плечо в руку. За оставшуюся долю секунды он успевает спросить себя, действительно ли ему хочется заехать этому мужику в морду, и его кулак невербально отвечает на вопрос. Блейк с воплем падает навзничь, растягивается на ковре. Саймон спокойно стоит над ним. Он готов пойти дальше и убить Блейка, но сейчас пока наслаждается содеянным.

– Саймон! – визжит Хелен.

Он оборачивается. Смотри-ка, как они рты раззявили. Клоуны.

– Уп! Уп! О господи! – Блейк отползает, пытаясь унять кровь, капающую из носа ему на рубашку.

– Заседание окончено, – объявляет Саймон.

Карен поднимается первая. Другие реагируют медленнее, но тоже встают, отодвигают отсыревшие стулья и тащатся к двери. Потоптавшись на пороге, они обнимаются. Глаза Хелен полны слез. Все выходят из полумрака, щурясь на лампы дневного света.

Джонс, сунув руки в карманы, наполняет легкие воздухом. Утро понедельника выдалось солнечное и свежее – предвестие близкой сиэтлской зимы сочетается с отзвуком прошедшего лета. Джонс прогуливается по плитке у заднего входа в «Зефир». Курильщики, стоящие группками, уже вылезли на первый утренний перекур. Он для того и пришел сюда, чтобы за ними понаблюдать.

Десять минут одиннадцатого. Именно сейчас они всегда собираются, с точностью практически до минуты. О причине Джонс догадался не сразу, но затем понял, что раньше, до сокращения службы доставки, в это время по отделам разносили завтраки. Теперь их привозят от девяти тридцати до одиннадцати (выпечка либо черствая, либо сырая, фрукты холодные и твердые, как ледышки), но курильщики своей традиции не изменили. Джонса, разобравшегося наконец что к чему, это потрясает. Он побывал в разных стратегических точках здания и везде видел одно и то же. Это как зов невидимой сирены, которую никто, кроме них, не слышит. Курильщики, все одновременно, начинают ерзать на стульях, отвечать невпопад, хлопать себя по карманам в поисках сигарет и зажигалок. По одному и по двое они устремляются прочь из своих отделов, заполняют лифты и стекаются к заднему входу. Здесь их настроение улучшается: они улыбаются, здороваются и говорят о вещах, никоим образом с работой не связанных. Пока они тут, более счастливых людей в «Зефире» найти невозможно.

«Что это? – думает Джонс. – Воздействие никотина? Или некурящим тоже не помешали бы такие короткие перерывы?» Надо набрать контрольную группу и попробовать. Если получится, это может войти в новое издание «Системы Омега», и его открытие будет применяться во всем деловом мире.

Но больше здесь болтаться нельзя, иначе он вызовет подозрения. Джонс, испытывая радостный подъем, идет обратно в «Зефир». Распахнув дверь, он сталкивается нос к носу с Фредди.

– Джонс! Ты что тут делаешь?

– Так, подышать вышел. А ты?

Фредди проверяет, не слышит ли их кто-нибудь.

– Ее с утра нет на месте, ну я и решил потусоваться с ребятами.

– Ясно. – Джонс уступает ему дорогу.

– А ты, часом, не разнюхиваешь по-новой? – подозрительно щурится Фредди.

– Чего? А, нет. С этим все.

– Почему? Что-то уже разнюхал?

Джонс героическим усилием воздерживается от слов: «А что?»

– Нет, не то чтобы. Просто решил, что не мое это дело. Мне и своей работы хватает.

– Та-а-ак. Похоже, и тебя обломали. Дай поглядеть кнопку на животе.