Макс Барри - Компания

Гардероб, размером как раз с его спальню, битком набит юбками, брюками, жакетами, платьями. От половины еще не оторваны ярлыки с именами вроде Баленсиага, Хлоэ, Прада и Родригес – Джонсу они мало говорят, кроме того, что эти шмотки дорого стоят. У дальней стенки – штабель обувных коробок, и на каждой полароидное фото пары, лежащей внутри. Джонс потрясен. Здесь столько всего, что Ева могла бы одеваться по-разному каждый день в течение двух лет.

– Джонс!

Идя на голос, он обнаруживает дверь в спальню. Ева, бледная, в тонкой ночной рубашке, сидит на кровати кинг-сайз. Шторы задернуты, на тумбочках – здесь с мебелью полный порядок – горят лампы. У дальней стены зеркало в полный рост, два комода, шкафы. В углу ковра горка использованных бумажных платков – видно, Ева вылезла из постели и смела их в кучу.

– Что, очень жутко? – хрипит она.

– На работе я вижу и не такое. – Он достает коробочки, восемь штук. Ева сказала ему, какую марку надо купить, а платки этой марки, как выяснилось, продаются в изящных коробочках. Ему немного легче: Ева в самом деле больна, значит, придерживаться основных правил будет несложно. А еще он слегка разочарован – по той же причине.

– Какой ты лапочка, что пришел! – Улыбка у нее непривычно открытая, почти глуповатая.

– Температура высокая?

– Да я тут наглоталась таблеток. Дожидаясь тебя.

– И много выпила?

– Хотела похорошеть к твоему приходу. – Снова блаженная улыбка, зрачки сильно расширены – сначала он думал, что это из-за слабого освещения. Ева ложится, закидывает руки за голову. Джонсу эта поза кажется вызывающей. – Ну давай, посиди со мной.

– Да я лучше тут.

– Не будешь же ты все время на ногах.

– Сколько стоит этот твой гардеробчик?

– Не знаю, никогда не подсчитывала.

– Я бы сказал… – Он складывает в уме, но цифра получается просто нелепая. – Когда ж ты собираешься все это надеть?

– Надеть – не вопрос. Главное – приобретать и иметь. Ну иди, сядь сюда.

Он остается стоять.

– Тебе не кажется, что пора посоветоваться со специалистом на этот счет?

– Я хожу к доктору. Но он не разрешает рассказывать тебе, о чем мы с ним разговариваем.

– Именно мне?

– Ага.

– Почему?

– Не могу сказать.

Джонс раздраженно вздыхает.

– Он сказал, что ты не поймешь.

– Не понимаю, для начала, зачем ты обсуждаешь меня со своим терапевтом.

– Это потому, что ты много для меня значишь. – Ева сморкается. – Спасибо тебе большущее за платки.

– Слушай, если не хочешь рассказывать, то…

– Он говорит, ты для меня материнский образ.

Джонс садится к ней на кровать.

– Я знаю, «материнский» странно звучит, но это не связано с полом. Это роль. – Она делает паузу на случай, если Джонс захочет что-то сказать. – Папаша у меня лох, совсем не такой, как ты, зато мама правильная.

– Я, по-твоему, правильный?

– Доктор Фрэнке говорит, ты обеспечиваешь моральное руководство, которого мне недоставало после ухода из дому.

– Мне как-то не по себе.

– Да это же комплимент! Показывает, что я смотрю на тебя снизу вверх.

– Я думал, тебе не очень-то нравилась твоя мама.

– Верно, не нравилась.

– Совсем ты меня запутала.

– Тебе бы сходить к доктору Фрэнксу. Он очень хороший врач.

Джонс встает.

– Ты прислала мне телефон, потому что болеешь и хочешь, чтобы мамочка за тобой поухаживала?

Ева смеется, чихает, снова смеется.

– Ой, умру! Надо будет рассказать доктору Фрэнксу. Да сядь ты! – Она ждет, и он подчиняется. – Поцелуй меня.

– Что?!

– Вирусов боишься? Ладно, не дрейфь.

– Не буду я тебя целовать.

– Почему это?

– Потому что… это плохая идея.

– Я хочу доказать, что не думаю о тебе как о мамочке.

– Допустим. Все равно нет.

– Все потому, что я больная и страшная. – Это не вопрос, а утверждение. Лицо Евы жалобно морщится.

– Ты очень красивая. Даже с прилипшей к носу бумажкой.

Она проводит пальцем под носом.

– Да ну тебя.

– Ты не страшная, – твердо говорит Джонс. – Поверь мне.

– Как я могу тебе верить? Ты занял в «Альфе» мое место – раньше я там была за чудо-ребенка. И даже целоваться со мной не хочешь. Откуда я знаю, вдруг ты хочешь мне навредить.

– Ничего подобного, – с полной искренностью выпаливает Джонс. Непонятно, правда, как это совмещается с его намерением взорвать «Альфу» изнутри.

– Докажи.

– Нет.

Она шмыгает носом.

– Заболеваемость, – он пытается направить разговор в более спокойное русло, – основная причина снижения производительности. Уж ты-то как агент «Альфы» должна это знать.

– Знаешь, у павлинов красивые хвосты отращивают только самцы. Ген, отвечающий за это, одновременно снижает иммунитет. Вот почему самки находят их такими сексуальными: хвосты не только красивые, но еще и доказывают, что самец способен справиться с инфекцией даже при сниженном иммунитете.

– Почему все в «Зефире» так любят аналогии из мира животных?

– Потому что это зверинец. Большой корпоративный зверинец.

– Ну, у меня перья из задницы не растут. И я не собираюсь тебя целовать, чтобы доказать на практике одну из твоих теорий.

– Я девушка практичная, – кивает она. – Даже очень.

– Я заметил.

– Но это не значит, что я не способна на чувства. Есть еще одна причина, совсем непрактичная.

– Правда?

– Да. Хочешь послушать?

– Не уверен.

– Да или нет?

Джонс колеблется. Ясно, что правильным ответом было бы «нет». Можно также просто встать и уйти. Но он отвечает «да».

– Хорошо. – Она опускает глаза и смеется. – Ну вот, теперь я смущаюсь.

– Ладно, забудем. – Он уже сожалеет о своем решении. Она накрывает его руку своей.

– Хочу быть с тобой честной, но… для меня это ново. – Она усаживается, взбивает подушки. Взгляд Джонса беспомощно скользит к ее грудям под рубашкой. Он с усилием отводит глаза, успев осознать, что влип не на шутку.

– Ты спала с Блейком, – говорит он.

– Что? – застывает она.

Это можно расценить как крупный успех, охлаждающий наиболее опасные чувства. Но неужели он, Джонс, только что процитировал «Дни нашей жизни»? Такова гнусная натура Блейка: он низводит тебя до своего уровня.

– Ты думаешь, я спала с Блейком?

– А что, скажешь нет?

– О господи. Если бы.

– Ну, я пойду.

– Стой! Я хочу сказать, что когда-то западала по нему, но из этого ничего не вышло. Теперь мне ничего такого не хочется. Теперь мы с ним соперники, два главных кандидата на место Клаусмана. Нельзя встречаться с человеком, который во всем тебе равен. Надо, чтобы твой уровень был либо выше, либо ниже.

– Уверен, что и на одном уровне можно как-то исхитриться.

– Тогда одному, чтобы подняться наверх, придется лезть через другого. Нет уж, гораздо лучше с самого начала установить, кто здесь босс.