Макс Барри - Компания

– Они там, внутри!

Блейк, шагая взад-вперед по ковру, приглаживает волосы дрожащей рукой. Срывает свою глазную накладку, швыряет в сторону. Кожа вокруг глаза серая и блестящая. На лестничную дверь обрушивается сильный удар.

– Надо баррикаду соорудить, что ли… Ты как думаешь, Джонс?

– Что? – поднимает голову тот.

– Какой у тебя план? Ты нас сделал, «Альфе» кранты, поздравляю, но как ты теперь думаешь выбираться? Ты не пошел бы на это, не будь у тебя какого-то выхода для себя лично.

Джонсу его слегка жаль.

– Извини, ничего такого.

Блейк начинает смеяться тонким, прерывистым смехом. Новый удар заставляет дверь содрогнуться.

Ева сворачивается в комок на полу. Надо бы увести ее отсюда, думает Джонс. Ни к чему ей быть тут, у мониторов, когда в зал ворвется толпа. Это ухудшит и без того скверную ситуацию.

– Не станет, похоже, «Зефир» здоровым организмом, – бормочет он, гладя ее по голове.

Замок трещит, дверь распахивается настежь.

Мона издает пронзительный крик. Кто-то еще – мужчина или женщина, не понять, – выкрикивает слова, которые Джонс никогда не забудет:

– Мы простые бизнесмены! Это всего лишь бизнес!

Элизабет выходит в коридор, вызывает лифт. Оглядывается в последний раз на отдел обслуживания – но смотреть там не на что. Люди, с которыми она работала, ушли мстить за себя, а в обстановке нет ничего особенного. На четырнадцатом имелась хотя бы отличительная черта в виде Берлинской стены, а тут и вспомнить-то нечего.

Возможно, поэтому ей и не жаль уходить. В лифт она вступает пружинистым шагом. Чем ниже опускается лифт, тем выше у нее настроение. Счастливо оставаться, думает она, и ее разбирает смех.

Ей не верится, что когда-то она влюблялась в своих клиентов. Как такое вообще возможно? Чувство к плоду в своем чреве она пока не определяет как любовь, но это чувство растет и крепнет. Ее служебные влюбленности по сравнению с этим… да что там сравнивать. Женщина, которой она была четыре месяца назад, ей не знакома.

Будет ли она скучать по «Зефиру», который почти десять лет занимал в ее жизни главное место, формировал ее личность? Из всего этого времени ей наиболее ярко вспоминается тот момент, когда она, сидя в туалетной кабинке, поняла, что беременна. Лифт открывается, за выездом из гаража светит солнце, и Элизабет мысленно отвечает себе: не очень.

Громовые аплодисменты не смолкают даже после того, как зажигается свет.

В набитом до отказа зале они звучат просто оглушительно. Джонса это смущает – он ведь не рок-звезда. Он сходит с эстрады в зал, где его сразу обступают. На лицах смесь ужаса и восхищения.

Здесь собрались представители множества компаний. Беджи поблескивают у них на груди. Они задают обычные вопросы, разглядывая его на предмет повреждений, и он дает стандартные ответы, исторгающие у аудитории то сочувственные стоны, то возмущенные крики.

– У меня тоже вопрос, – раздается женский голос из задних рядов. – Скажите, Стив, хорошо ли вам спится после того, как вы принесли зло стольким людям?

Все головы поворачиваются к ней. Джонс, опомнившись немного, говорит:

– Привет, Ева.

– Я хотела встрять где-то на середине, – говорит она, цокая каблуками по коридору. На ней длинное черное пальто и очень узкая юбка. Непонятно, как в такой вообще можно ходить, но Ева ухитряется не отставать от Джонса. – А потом решила, что незачем тебе вносить какие-то поправки из-за меня. Хотела услышать Стива Джонса в подлиннике.

– Я думал, ты в Нью-Йорк переехала. – Они приходят в его гардеробную, и он начинает укладываться.

– Прилетела специально, чтобы на тебя посмотреть. Ты должен знать почему. – Она смотрит на него. Сама Ева выглядит, надо признаться, потрясающе. Волосы, кожа – все идеально. Ни за что не скажешь, что четыре месяца назад она лежала вся в гипсе.

– Понятия не имею.

– Я тоже выступаю с лекциями. Точно как ты, только в Манхэттене. – Она улыбается уголками губ. – Ну, может, не совсем точно. В некоторых деталях мы, пожалуй, не сходимся. Но суть, в общем, одинаковая: «Не доставай своих работников выше определенной степени, иначе они ворвутся в твой офис и сделают из тебя котлету». И беру я дороже, – смеется она.

Джонс останавливается.

– Ты читаешь лекции на тему этики?

– В конце, когда дело доходит до бунта, свет выключается, и только на меня падает луч прожектора. Тишина такая, как будто не дышит никто. Потом я заканчиваю, свет загорается, и я вижу целый океан потрясенных лиц. Будто сбылся их самый жуткий кошмар. Будто страшнее они в жизни ничего не слыхали.

После секундной паузы Джонс смеется.

– Чему я, собственно, удивляюсь.

– Ты разозлился? – внимательно смотрит она.

– То, что ты делаешь сейчас, меня мало волнует.

– А Блейк? – Ева поджимает губы. – Он теперь продает автомобили. Хорошие, – поспешно добавляет она, видя лицо Джонса. – Если хочешь выгодно купить «мерс», позвони ему. Хотя нет, лучше не надо. Клаусман ушел на покой, живет, кажется, в северной Калифорнии. После процесса я с ним не общалась.

– Сколько это стоило? Просто интересно. Я слышал, у вас было с дюжину адвокатов.

– Так ведь «Альфа» никаких законов не нарушала. Я тебе все время об этом талдычила. Мы виновны только в том, что взяли этих людей на работу.

– Лишенную всякого смысла.

– Нет такого закона, чтобы работа была осмысленной, Джонс. Если б он был, у нас полстраны сидело бы без работы. Потому мы и выиграли.

Он застегивает молнию на сумке.

– Ну, рад слышать, что вы все в полном порядке. А теперь извини, меня ждут Фредди и Холли.

– Неужели они простили тебя? – удивляется Ева. – Я бы ни за что не простила. Хотя им, правда, не пришлось в больнице лежать. – Ее лицо на миг передергивается, но улыбка тут же возвращается снова. – Зато мне нос сделали бесплатно. Как тебе?

– А я-то думаю, что же в тебе изменилось. – Джонс берет сумку. – Ну, я пошел.

– Ты знаешь, я пыталась с тобой связаться.

– Да, знаю.

Пауза. Ева, видимо, ждет продолжения и, не дождавшись, смеется.

– Если честно, сюда меня привел один тайный мотив. Проверяла, что почувствую, когда увижу тебя. Появится у меня желание убить тебя или нет. – Джонс молчит. – Хочешь знать результат?

– Не очень.

– Брось. Я же знаю, ты обо мне до сих пор думаешь. Потому что я тоже думаю о тебе.

– Ева, ты меня совершенно не интересуешь.

Такого она явно не ожидала. Ее лицо, выразив сначала удивление, потом сомнение, затвердевает, как маска. Все это происходит в какую-то долю секунды.

– Я хотела сказать, что думаю о тебе очень плохо. Я знаю, ты злишься из-за того, что мы с Блейком делаем хорошие деньги, в то время как ты… ну ладно. Но что тут скажешь? Таковы законы бизнеса. На этику всем начхать. Вот почему такие, как я, всегда будут на вершине успеха.