Андрей Шляхов - Доктор Данилов в госпитале МВД

— Как вы ее сразу погасили! — похвалила Наташа. — У нас только Роман Константинович так умеет.

— Никого я не гасил, просто поговорил с человеком.

— Владимир Александрович, зайдите ко мне на минуту! — пригласила, выглянув из своего кабинета, старшая сестра Любовь Дмитриевна.

Кабинет старшей сестры был одновременно и аптечным складом отделения. Подобное практикуется чуть ли не повсеместно, потому что выделять для хранения лекарств, полученных из общей аптеки, целую комнату — это очень жирно. Не так ведь много этих лекарств, примерно трех-четырехдневный — максимум недельный — запас.

— Вы собираетесь участвовать в наших «поздравлялках»? То есть сдавать деньги на подарок к дням рождения? — Любовь Дмитриевна говорила быстро, практически не делая пауз между словами. — Мы скидываемся по триста рублей, чтобы подарки были мало-мальски значимыми — чайник, мясорубка, фен, набор посуды, парфюм. Деньги в конверте не дарим — подарок должен быть подарком, вещью!

— Собираюсь, — ответил Данилов. — Дело хорошее.

— Тогда я запишу вас в свою «подарочную» тетрадку. — Тетрадка была потертой и по перегибу проклеенной скотчем, явно служила не первый год. — У вас, кстати, когда день рождения?

— Двадцать второго июля.

— Так вы — матерый Рак? — удивилась Любовь Дмитриевна, открывая тетрадку.

— Почему «матерый» и почему вы так удивляетесь? Разве я больше похож на Скорпиона?

— Матерый, потому что родились в последний день Рака, а впечатление производите… — Любовь Дмитриевна закатила глаза, словно прислушиваясь к внутреннему голосу, — …по впечатлению вы — Стрелец.

Настал черед удивляться Данилову. Вообще-то он не верил во всю эту зодиакальную галиматью, а на вопрос о том, кто он по знаку Зодиака, отвечал что в голову взбредет (чаще всего почему-то назывался Козерогом или Девой), путая знакомых несовпадающими ответами. Но тем не менее Данилов помнил, что Стрельцов принято считать веселыми обаятельными оптимистами. Кое-какой оптимизм у Данилова имелся, но вот весельчак-обаяшка из него был никудышный.

— Почему именно Стрелец?

— Потому что впечатление такое! — Старшая сестра рассмеялась и кокетливо поиграла бровями. — А какой бы подарок вам хотелось получить в этом году?

— Давайте я скажу позже, ближе к дате.

— Позже так позже. Если ничего не надумаете — получите электрический чайник, наш стандартный подарок.

«Логично, — подумал Данилов. — Лишний чайник всегда пригодится в хозяйстве. Универсальный подарок!»

— Что-то там наши доктора задержались… — Любовь Дмитриевна озабоченно посмотрела на настенные часы.

— Придут, никуда не денутся.

Данилов вышел в коридор и сразу же увидел легких на помине Романа Константиновича и Чернова. Нетрудно было заметить, что оба они чем-то недовольны — Роман Константинович хмурился, а от пунцового Чернова можно было прикуривать. Данилов решил, что им попало за что-то на конференции, но с расспросами и утешениями лезть не стал, захотят — сами расскажут. Увидев Данилова, Чернов устремился к нему.

— Начинаем обход! — сказал Роман Константинович.

Чернов зло посмотрел на Данилова и прошел мимо него в ординаторскую.

— Истории на посту, Виктор Владимирович! — сказала Наташа.

Чернов развернулся и пошел обратно.

Во время обхода Чернов ни разу не посмотрел на Данилова, словно никакого Данилова не было вовсе. Данилова очень заинтриговала подобная перемена в поведении, но соваться с расспросами к человеку, который демонстративно тебя игнорирует, было глупо. «Когда Чернов уйдет домой, спрошу у начальника, что там случилось», — решил Данилов.

Спрашивать у Романа Константиновича не пришлось. После обхода Чернов вошел в ординаторскую следом за Даниловым, закрыл дверь и сказал:

— Так вот ты какой, северный олень!

Ершистый тон, каким были сказаны эти слова, Данилову не понравился. Он положил папку с историями на стол, обернулся, посмотрел Чернову в глаза и попросил:

— Можно без ненужной патетики? Просто скажи, что случилось?

— А ты не знаешь? — насупился Чернов, подходя на шаг и останавливаясь в метре от Данилова.

«Вот мы уже и на „ты“ перешли. Неужели еще и подеремся для более тесного сближения? — подумал Данилов. — Не хватает рефери и толпы зрителей. Впрочем, стоит только начать, как зрители тут же набегут».

— Не знаю.

— Можно подумать, что с родственницей этого старого пердуна не ты разговаривал?

— Я разговаривал только с родственницей Зявкина, — уточнил Данилов, — и если хочешь знать, слова «пердун» и «пациент» синонимами не являются.

— У нас — очень даже являются! — На скулах Чернова заходили желваки. — И не надо всяким тут лезть в наш монастырь со своим уставом! И не надо выставлять других дураками!

— Может, присядем и разберемся? — предложил Данилов, не отводя взора от гневных глаз Чернова. — Если словами не обойдемся, тогда можно будет перейти к более активным действиям…

— Присядем, — согласился Чернов и сел на стул.

Данилов удобно устроился на диване, демонстрируя поистине олимпийское спокойствие.

— Выкладывай свои претензии.

— У меня не претензии, — Чернов помотал головой, — у меня есть вопросы. Первый — зачем тебе понадобилось делать из меня идиота? И второй — что ты ей конкретно наплел?

— Давай я начну со второго вопроса. Я ничего не наплел, как ты изволил выразиться, а просто сообщил, что Зявкину стало лучше и что, скорее всего, его сегодня переведут в отделение.

— И обосрал меня с ног до головы!

— Чтобы совершить этот подвиг, надо иметь крылья и способности бегемота, — съязвил Данилов. — Тебя я вообще не упоминал, а вот племянница Зявкина выразила серьезное недовольство тем, как сильно ты сгущаешь краски. Я на это ответил, что мы обычно исходим из худшего, и на этом разговор закончился.

— А потом она набросилась на меня в коридоре и начала орать о том, что я садист, что я без всяких на то оснований пугаю родственников, что она сейчас пойдет к начальнику госпиталя… Что ты улыбаешься? Думаешь, я вру? Спроси у Ромы, при нем дело было!

— Верю я, верю. — Данилов сделал над собой усилие, чтобы перестать улыбаться. — Она и мне высказала нечто подобное. Только при чем тут я? Это твой персональный косяк — не умеешь правильно общаться с родственниками. Учиться, кстати, никогда не поздно.

— Это ты мне предлагаешь учиться общению с родственниками? — уточнил Чернов. — Мне? Человеку, который отработал врачом пятнадцать лет?

— Тебе, — подтвердил Данилов. — Но дело твое, если не хочешь, то можно и не учиться. Ко мне какие претензии?

— Претензии я уже озвучил!

— Виктор Владимирович! — Данилов перешел на подчеркнуто официальный тон. — Мне надо написать дневники и переводной эпикриз Зявкину. И вообще — я на работе. Если у вас все, то давайте на этом закончим, а то у меня от пустых разговоров голова болит.