Фред Бодсворт - Чужак с острова Барра

Кэнайна рассталась с Элен, вернулась к себе и принялась быстро разбирать вещи. Большую часть платьев, обуви и белья она уложила в большой чемодан — оставить вместе с книгами у Рамзеев. Они ей больше не понадобятся никогда. Все, что стоило бы взять, войдет в маленький. Она схватила сумочку, где лежала пудреница и губная помада, и без колебаний швырнула в большой чемодан — пусть остаются. После минутного колебания головную щетку и гребень решено было взять с собой. А как быть с зубной щеткой? За последние годы приезжие врачи государственной медицинской службы приучили некоторых индейских ребят чистить зубы, так что можно прихватить и зубную щетку, не опасаясь показаться экстравагантной. Ей попался учительский диплом, она разорвала его в клочья, которые полетели в мусорную корзинку, стоявшую у постели.

Заперев чемоданы, сунув большой заодно с двумя картонками книг в дальний угол платяного шкафа, она схватила чемоданчик поменьше и, неуклюже ступая в новых резиновых сапогах, быстро спустилась по лестнице. Внизу ее ждала Джоан Рамзей.

— Я должна, должна это сделать! — крикнула Кэнайна. — Вы можете это понять? Не надо делать так,чтоб мне было еще труднее.

Джоан Рамзей молча обняла ее. И прямо в ухо прошептала одними губами:

— Я только хотела проститься и... сказать, что ты можешь вернуться в любое время, когда захочешь.

На этом они расстались, и Кэнайна быстро вышла. Она отправилась в лавку проститься с Бертом Рамзеем и вспомнила вдруг, что нужно купить еще одну вещь.

— Пожалуйста, жестяную миску и столовый прибор из нержавеющей стали: вилку, ложку и нож, -сказала она.

Родители, в особенности отец, вероятно, отнесутся с неодобрением, но Кэнайна твердо решила захватить с собой в разверзшуюся тьму хотя бы этот продукт цивилизации.

Новенький полотняный, обшитый дорогой воловьей кожей чемодан выглядел неуместно среди грязных тюков, узлов из парусины и закопченных котлов, сваленных в середине большого — двадцать футов длиной — каноэ. Кэнайна сидела почти посредине лодки на скатке одеял, Элен Чичикан с младенцем — на носу, а муж Элен, Кэнайна не знала, как его звать, — на корме, около подвесного мотора. Мотор был мощный, и лодка стремительно поднималась против течения. Время от времени струи холодных брызг, отлетавших от носа каноэ, хлестали по щекам Кэнайны, словно ледяная шрапнель.

Поглядев на мотор, Кэнайна подумала о том, как изменились условия с тех пор, как она впервые побывала на охоте одиннадцать лет назад. Тогда подвесной мотор был величайшей редкостью, и мусвек-оваки на веслах выводили каноэ против бурных весенних вод. С тех пор расплодились бобры, хотя лишь хороший охотник и на хорошем участке мог добыть зверя на пятьсот долларов в год. Для мускек-оваков наступила пора процветания, которое привело к появлению подвесного мотора в каждой семье. Сейчас, согласно понятиям о ценности вещей, принятым у племени, подвесной мотор ставился наравне с женой, и охотники не видели ничего несуразного в том, чтобы, экономя на питании, покупать для мотора бензин. В этом была своя логика: ведь и бензин и еда — горючее; то, что съедал мотор, несомненно, приводило к сбережению энергии, которую в противном случае поглотили бы мышцы рук и плеч, управлявшие веслом.

Что касается съестного, Кэнайна знала, что они руководствуются чисто практическими соображениями. Отправляясь в дальний путь, семейство мускек-оваков редко пыталось распределять продукты так, чтобы хватило до конца похода. Они пускались в дорогу, набрав еды столько, чтобы та не обременяла их, и уничтожая припасы как можно быстрее, так как, по их разумению, чем быстрее съешь запасы, тем меньше их нужно тащить, а чем меньше их нужно тащить, тем меньше тело нуждается в пище. Жить в настоящем, нимало не заботясь о будущем, — вот что было характерно для них.

Размышляя о подобных вещах, Кэнайна вдруг поняла, что возвращается к жизни мускек-оваков с серьезным изъяном. Никогда уже она не сможет достичь стоически беззаботного отношения соплеменников к жизни, облегчавшего тяготы настоящего подавлением всяких мыслей и страхов перед будущим.

Сидевший на корме сухощавый подвижный индеец искусно правил лодкой, минуя подводные камни и песчаные отмели. В самых мелких местах Элен вскакивала на нос каноэ, указывая мужу изменения фарватера, часто проверяя веслом глубину реки и криком предупреждая, когда на мелководье винт мог врезаться в дно. Кэнайна внимательно наблюдала за ней. Вот, размышляла она, лишь один из многих примеров тех десятков навыков и секретов, которыми ей предстоит овладеть и которые девушки мускек-овак по большей части усваивают еще в детстве. Элен и ее муж составляли союз, в котором каждый зависел от другого так сильно и так насущно, как то неведомо белым. Белый мужчина может быть несчастлив с женой, которая ничего не умеет, но он всегда способен и дальше заниматься своей работой, редко нуждаясь в помощи жены. Но чтобы найти применение всем своим знаниям и талантам, мужчина мускек-овак должен взять в жены такую же искусницу. К размышлениям о себе примешивалось чувство вины. Нельзя терять времени, пора срочно заняться подготовкой к роли, для которой она рождена.

Через час-другой они добрались до излучины реки, повернули, и Кэнайна увидела на стрелке охотничий лагерь. Он был разбит на поляне размером с футбольное поле, сзади вплотную подступал ельник, спереди протянулся галечный пляж, уставленный вытащенными на берег каноэ. Вигвамы стояли как попало; пылали костры.

Несколько женщин и детей спустились к воде встретить их.

Когда каноэ подошло совсем близко, Элен крикнула:

— Кэнайна вернулась. Здесь Биверскины?

Прежде чем ей успели ответить, в одном из ближайших вигвамов раздался чей-то крик. Откинулся полог, оттуда выскочила крупная женщина - это Дэзи Биверскин проворно неслась по откосу к реке.

— Кэнайна! Это же Кэнайна! Я знала, что когда-нибудь ты вернешься ко мне.

Лодка уткнулась в берег, Кэнайна выпрыгнула на землю. Мать и другие женщины взволнованно окружили ее, хватая за руки, треща без умолку. И вот развеялись страхи и опасения долгих последних лет - Кэнайна возвратилась домой, к людям, которые любят ее.

Через несколько минут Кэнайна с матерью остались в вигваме одни.

— Я вернулась не на побывку, — сказала Кэнайна. Было странно опять говорить на кри. — Я приехала насовсем.

— Я рада, — сказала женщина. Она не требовала объяснений, и Кэнайна не сделала к тому никакой попытки.

— Я буду работать вместе с вами, учиться вещам,которые должна знать каждая женщина мускек-овак, -продолжала Кэнайна. - Я поеду с вами на зимовку. Когда-нибудь я выйду замуж за охотника мускек-овака, но прежде надо многому научиться.