Аманда Смит - Черная Скала

Когда стемнело, тетя Сула включила радио. Как обычно, я с удовольствием улеглась в приготовленную для меня в гостиной постель. Здесь всегда так хорошо спалось. Тетя Сула говорила, что это от деревенского воздуха.

Когда пришло время прощаться, она уложила в большую корзинку грейпфруты, манго, сливы и ананасы.

— А он не будет возражать, что ты столько всего мне даешь?

— Кто, мистер Карр-Браун? Ну конечно же, нет.

Не знаю, в ком первом я заметила перемены: в докторе Эммануэле Родригесе или в его жене. К тому времени у Элен Родригес появилась привычка проводить долгие часы у себя в спальне. Она жаловалась на дожди, на жару и на мух. Из газет она вычитывала истории о грабежах, убийствах и вымогательстве. Один случай — жестокое убийство двух молодых женщин — произвел на нее особенно сильное впечатление. У несчастных жертв были зашиты веки, половые органы изуродованы.

— Это место — вовсе не рай, а его полная противоположность, — заметила она однажды, ни к кому не обращаясь, — настоящий ад на земле.

Еще ей не давал покоя убийца по прозвищу Бойси Сингх [29] Джон Бойси Сингх — реально существовавший знаменитый преступник, уроженец Тринидада. Был повешен в 1957 г. в Порт-оф-Спейн. , известный тем, что вырезал у своих жертв сердца и затем якобы натирал ими копыта лошадей, чтобы обеспечить им победу на скачках.

— Эти карибские острова порождают настоящих чудовищ. Никто не может чувствовать себя в безопасности.

Случались дни, когда она становилась очень тихой и уходила в себя. Иногда, наоборот, она бывала веселой и подвижной, как бабочка. Но это никогда долго не продолжалось. Думаю, что в эти хорошие дни она изо всех сил старалась как-то наладить отношения с мужем.

— Вот уже целую вечность мы никуда не ходили обедать, — однажды утром сказала она ему за завтраком. — Хорошо бы сходить в этот новый ресторанчик рядом с отелем.

— Ради Бога, Элен, как тебе будет угодно, — отозвался доктор Эммануэль Родригес, не отрывая глаз от журнала. — Мы можем пойти в ресторан, мы можем остаться дома. Обычно ты предпочитаешь сидеть дома, поэтому я перестал тебя куда-либо приглашать.

На минуту мне стало ее жалко.

— Ну, хорошо, тогда почему бы нам не заказать там столик? Это внесет приятное разнообразие.

— Действительно, — сказал он. — Почему бы и нет.

Как-то она решила поехать с Джо за покупками. Ему нужны школьные ботинки, сказала она. Я спросила, не хочет ли она, чтобы я поехала с ними, но она отказалась. В тот день стояла невыносимая жара.

— Почему бы вам не поехать завтра с утра, — предложила я, — когда будет хоть чуть-чуть прохладнее.

Но Элен Родригес выплыла из комнаты, будто не слышала меня. Она позвала: «Джо! Джо!», и они уехали. Их не было весь день. Уже темнело, когда подъехала машина. Джо вбежал в кухню, и я сразу увидела, что он чем-то огорчен. Следом вошла его мать, нагруженная многочисленными магазинными пакетами.

— Это не все, остальные в машине, — задыхаясь, сказала она.

Они объездили весь Порт-оф-Спейн, добрались даже до Чагуанаса. Джо и я отнесли пакеты наверх и выстроили туфли в ряд; мы насчитали восемь пар.

Увидев их, доктор Эммануэль Родригес всплеснул руками:

— О чем ты думала?! — Элен Родригес, побледнев, непонимающе смотрела на него. — Нужно завтра же вернуть туфли в магазины. — Затем, обращаясь ко мне, добавил: — Селия, пожалуйста, положи туфли обратно в коробки и разложи по пакетам, только не перепутай, что из какого магазина.

Его жена, всхлипнув, убежала в спальню и захлопнула за собой дверь.

В другой раз она вернулась из парикмахерской очень сильно накрашенной. В салоне появился новый консультант. Ресницы Элен Родригес отяжелели от черной туши, веки сверкали оттенками серебристо-зеленого и серебристо-голубого, на губах розовела перламутровая помада. Марва сказала, что она выглядит как кинозвезда. Однако когда в полдень появился доктор Эммануэль Родригес, он уселся напротив своей преобразившейся жены и спокойно съел ланч, ничего не заметив.

— Но ты же видишь разницу? — со слезами на глазах спрашивала она потом Марву. — Видишь?

— Конечно, мадам, — отвечала Марва. — Разумеется, я вижу.

Со мной он был совсем другим. Наоборот, в последнее время я заметила, что он стал гораздо чаще расспрашивать о моих делах, особенно после того, как я вернулась из Таманы. Впервые за то время, что я здесь работала, я взяла несколько дней отпуска.

— Что там в этой Тамане? — спросил он. — Ты же не собираешься туда переезжать?

— Я езжу туда в гости к тете, — с удивлением ответила я. — И Джозеф Карр-Браун очень хорошо ко мне относится.

— Пожалуйста, не говори с ними обо мне, хорошо? Понимаешь? У нас с Карр-Брауном много общих знакомых.

Кроме того, его, судя по всему, начали раздражать мои частые походы в кино. Мне же, наоборот, начали доставлять удовольствие наши свидания с Вильямом. Еще больше мне нравилось кино; возвратившись домой, я всегда начинала обсуждать фильм, который только что видела.

— Ты ведешь себя так, будто это настоящие люди, будто ты их хорошо знаешь. А это актеры, которым платят за то, чтобы они произносили свои реплики. Ты не можешь погрузиться в фильм и жить в нем!

— Я и не хочу в нем жить. Мне просто нравится смотреть кино.

Доктор Эммануэль Родригес больше не предупреждал меня заранее о своих визитах; он уже не стучал в дверь, а сразу заходил в комнату. Если я в это время чем-нибудь занималась — принимала душ, расчесывала волосы, подметала или раскладывала одежду, — он просто садился на мою кровать и ждал, пока я закончу. Я не задавала вопросов о его жене, полагая, что она уже спит. И когда он был во мне, это тоже было иначе, как будто он торопится и не может насытиться, как человек, который голодал много дней и перед которым наконец поставили тарелку с едой. По утрам он начал раньше вставать и иногда выходил посмотреть, где я. Как в то туманное утро, когда я рвала во дворе тимьян, и мы с Вильямом обсуждали, пойдет ли дождь. Подняв глаза, мы заметили доктора Эммануэля Родригеса, наблюдавшего за нами из своего окна. Вильям помахал ему, но доктор не ответил.

С каждым днем вопросов становилось все больше и больше: не пытался ли Вильям тебя поцеловать? Я сказала, что Вильям — самый воспитанный человек из всех, кого я знаю. Он попробует меня поцеловать, только если я ему разрешу. А если ты разденешься и встанешь перед ним, он хоть будет знать, что делать? Вильям — мужчина, отвечала я, так что, разумеется, он будет знать, что делать! Я старалась обратить все в шутку, но доктор Эммануэль Родригес становился все настойчивее. У Вильяма раньше уже были девушки? Как насчет миссис Шамиэль, одобряет ли она выбор своего сына? Кому принадлежит дом в Лавентиле?