Стеф Пенни - Нежность волков

Стеррок старался разговорить Сетона, напоминая ему, что девушка, если это вообще его дочь, должна была сильно измениться. Сетон утверждал, что узнает ее, несмотря ни на что.

— Пока я жив, не забуду мельчайшей черточки их лиц, — говорил он, глядя прямо перед собой.

Стеррок деликатно гнул свое:

— Просто удивительно, как иные меняются. Я видел родителей, не узнававших собственных детей даже после короткого пребывания у индейцев. Дело здесь не только в лице… речь обо всем. Как они говорят, как двигаются, какие они.

— Все равно я их узнаю, — настаивал Сетон.

Они спешились чуть в стороне от вигвамов и оставили лошадей пастись. Их проводник подошел к самому большому вигваму и заговорил на языке чиппева. Из вигвама вышел седой старик. Проводник перевел ответ:

— Он говорит, что девушка ушла с ними по доброй воле. Он хочет знать, собираетесь ли вы забрать ее.

Стеррок вмешался, прежде чем заговорил Сетон:

— Мы не собираемся заставлять ее что-либо делать против желания, но она дочь этого человека, и он хочет с ней побеседовать. Он искал ее много лет.

Старик кивнул и повел их к другому вигваму. Минуту спустя он жестом пригласил их внутрь.

Они сели и некоторое время ничего не могли разглядеть. Здесь было тесно, темно и дымно, и лишь постепенно они различили две фигуры, сидящие напротив: мужчину и женщину чиппева. Чарльз Сетон испустил тихий вздох, напоминающий мяуканье, и уставился на женщину, почти девочку. Лицо у нее было смуглое, глаза темные, а волосы длинные, черные и блестящие от сала. Она была одета в кожаную блузу и завернута в полосатое одеяло, хотя день был теплый. На них она не смотрела. На первый взгляд она ничем не отличалась от девушек чиппева. Стеррок решил, что молодой человек рядом с ней — ее муж, хотя их не представили. После первого восклицания Сетон не издавал ни звука. Он сидел с открытым ртом, но слова будто застревали в горле.

— Благодарю вас за то, что согласились с нами повидаться, — начал Стеррок. Он думал о том, что никогда в жизни не видел ничего мучительней боли, проступившей в этот миг на лице Чарльза Сетона. — Не могли бы вы поднять голову, чтобы мистер Сетон как следует разглядел ваше лицо?

Он ободряюще улыбался сидящей напротив молодой паре. Мужчина безразлично обернулся, затем слегка похлопал девушку по руке. Она подняла голову, но не взгляд. В замкнутом пространстве дыхание Сетона казалось оглушительным. Стеррок переводил взгляд с него на девушку и обратно — ну когда же кто-нибудь из них узнает другого. Возможно, все это лишь охота за химерами.

Проползла минута, вторая, третья. Ожидание было мучительно. Затем наконец Сетон перевел дыхание.

— Я не знаю, какая именно. Она моя дочь… если бы я мог увидеть ее глаза…

Стеррок вздрогнул. Он посмотрел на девушку, по-прежнему застывшую как истукан, и обратился к ней, используя индейское имя:

— Ватанаки, какого цвета у тебя глаза?

Наконец она взглянула на Сетона. Он вглядывался в ее глаза, которые, насколько Стеррок мог разобрать в полумраке, оказались карими.

Сетон издал еще один болезненный вздох.

— Ева. — Горло у него перехватило, по щеке медленно скатилась слеза.

Но утверждение прозвучало недвусмысленно. После шести лет поисков он нашел одну из своих пропавших дочерей.

Девушка посмотрела на него и снова опустила взгляд. Это могло быть кивком.

— Ева…

Стеррок чувствовал, как жаждет Сетон заключить ее в свои объятия, но девушка оставалась столь неприступна, что отец не шелохнулся. Он просто раз или два повторил ее имя, а затем приложил все силы, чтобы успокоиться.

— Что… Я не знаю, как… Как ты?

Она все так же поднимала и опускала голову, тем же механическим движением. Теперь снова заговорили старик и переводчик, тоже протиснувшийся в вигвам.

— Этот человек — ее муж. Старик — ее дядя. Когда ее нашли, он принял ее в свою семью.

— Нашли? Где? Когда это было? Вместе с Эми? Где Эми? Она здесь? Вы знаете?

Старик сделал какое-то замечание, которое Стеррок посчитал проклятием. Потом, уставившись в одну точку где-то на полу в стороне от них, заговорила Ева:

— Это было пять, шесть, семь лет назад. Я не помню. Кажется, что очень давно. Когда-то. Мы пошли гулять и потерялись. Сначала ушла другая девочка. Она ушла без нас. Мы шли и шли. Потом мы так устали, что легли и заснули. Когда я проснулась, то увидела, что осталась одна. Я не знала, где я и где другие. Я испугалась и подумала, что умерла. А потом появился дядя, взял меня с собой и дал пищу и кров.

— А Эми? Что стало с ней?

Ева так на него и не взглянула.

— Я не знаю, что случилось. Я думала, она просто ушла. Я думала, она рассердилась и ушла домой без меня.

Сетон покачал головой:

— Нет. Нет. Мы не знаем, что случилось с вами обеими. Кати Слоун вернулась, но от тебя или Эми не осталось никаких следов. Мы искали, искали… Поверь мне, с самого того дня я не прекращал поиски.

— Это правда, — нарушил воцарившуюся тишину Стеррок. — Твой отец потратил каждую минуту жизни и все свое состояние на поиски вас и вашей сестры.

Сетон сглотнул — в маленьком вигваме звук показался очень громким.

— Должен тебе сказать с прискорбием, что в апреле будет три года с тех пор, как скончалась твоя мать. Она так и не оправилась после вашего исчезновения. Не смогла этого вынести.

Девушка подняла глаза, и Стеррок подумал, что в первый — и последний — раз видит на ее лице тень какого-то чувства.

— Мама умерла.

Она усвоила сказанное и обменялась взглядами с мужем, хотя что их взгляды значили, Стеррок понять не смог. Как бы бессердечно это ни звучало, но присутствие — пусть даже на расстоянии — миссис Сетон могло изменить то, что произошло потом.

Сетон вытирал слезы. Стеррок подумал было, что Сетон вот-вот начнет непринужденную беседу, выпустит скопившееся в нем чудовищное напряжение, и тогда это станет шагом вперед. Он прикидывал, сколько ему еще подождать и как бы так вовремя раскланяться, прежде чем кто-то почувствует раздражение. А потом стало уже слишком поздно.

Голос Сетона показался резким и слишком громким:

— Меня не беспокоит, что там произошло, но я должен знать, что случилось с Эми. Я должен знать! Пожалуйста, расскажи мне.

— Я же сказала, что не знаю. Я больше не видела ее живой.

Даже Стерроку формулировка показалась странной.

— Ты хочешь сказать, что… видела ее мертвой? — Сетон весь напрягся, но сдерживал себя.

— Нет! Я вообще ее больше никогда не видела. Вот что я имела в виду.

Теперь девушка замкнулась и ушла в оборону. Как бы хотелось Стерроку, чтобы он прекратил спрашивать об одной только Эми; он все испортит, если так и будет бубнить о второй сестре.

— Ты вернешься вместе со мной. Ты должна. Мы должны продолжить поиски.