Астрид Линдгрен - Кати в Америке

— Не правда ли, — сказала она, — это приносит колоссальное облегчение? По крайней мере мне: иногда, если я не могу пойти и убить кого-нибудь, я должна дико кричать. Было бы гораздо хуже, если бы я совершила убийство! — с лучезарной улыбкой добавила она.

С ней нельзя было не согласиться. Мистер Бейтс ввернул между тем несколько слов, объяснив ей, почему мы явились сюда.

— Swedish cooking — разве это не marvelous [56] Изумительно (англ.) ?

О да, миссис Бейтс была такого же мнения. В величайшем восторге всплеснула она своими пухлыми детскими ручками. А она-то как раз собиралась позвонить в клуб и заказать там обед для гостей!

Нас с Тетушкой заставили осмотреть дом. Это был первый американский дом, виденный мною в жизни, и я была в страшном напряжении: в самом ли деле он окажется таким украшенным оборками cosy corner [57] Уютный уголок (англ.) , в котором имела обыкновение сиживать, ведя философские беседы, Мирна Лой [58] Лой Мирна (настоящая фамилия Уильямс, 1905—1993) — актриса кино. Носила титул «Королева Голливуда». Получила «Оскар» в 1991 г. ?

Действительно, оборок, и мебельных ситцев, и рюшей, и всяких завитушек там было предостаточно, но дом показался мне уютным. Если жить там постоянно, то, возможно, впадешь в тоску и возжелаешь более строгой обстановки, — не знаю. Пожалуй, здесь местами всего было в избытке. Особенно в спальне, в светло-голубых и розовых тонах и со множеством оборок во всех углах она походила на бонбоньерку. Наверное, это подходящий фон для милых молодых женщин в кружевах, но для громадных, сильных, молчаливых лысых мужчин типа мистера Бейтса определенно не мешало кое-где поубавить метр-другой рюшей и оборок.

Но кровати, эти американские кровати, они и в самом деле достойны восхищения. Широкие, прекрасные... Разумеется, в колониальном стиле, так же как и большая часть мебели, которую я там видела. Америка так и не смогла забыть романтическую эпоху колонизации.

Да, да, кое-что я об этом уже слышала, прогуливаясь с Яном вокруг мыса Блокхусудден.

И еще была кухня, которая кого угодно свела бы с ума от зависти. Вовсе не потому, что я хотя бы па секунду поверила, будто все американские кухни являют собой такое чудо техники, какое видишь в кино. Но эта, во всяком случае, представляла собой одно из чудес: с посудомоечной машиной, гигантским холодильником и всеми прочими электроприборами, которые только смог продумать маленький изобретательный мужской мозг, чтобы удержать женщину на кухне. Миссис Бейтс, конечно, не принадлежала к тем женщинам, которых можно представить себе на кухне, да еще кормящими детей. Тем не менее она очень гордилась своей кухней и, воодушевленная нашим восхищением, демонстрировала все тонкости. Даже Тетушка была покорена. Что не помешало ей, когда миссис Бейтс удалилась (чтобы привести себя в порядок перед обедом, а может, чтобы еще немного покричать, кто знает), тихо бормотать, роясь во всех ящиках и шкафах в поисках разной утвари:

— Никакого порядка!

Потому что теперь пришло время заняться нашей Swedish cooking. Но гут все обстояло не так уж плохо, ведь меню было составлено заранее: устричный суп, ростбиф и мороженое. Но шведские котлетки, нанизанные на палочки, гости все равно получат как закуску к напиткам, которые мистер Бейтс вовсю смешивал в баре.

— О Тетушка, как все получится, по-твоему? — жалобно спрашивала я. — Я ведь никогда прежде не накрывала стол к обеду! Как ты думаешь, ничего не случится, если я уроню кому-нибудь за накрахмаленный воротничок пару котлеток?!

— Ничего страшного, — отвечала Тетушка. — Мои котлетки всегда хороши, куда бы они ни попали!

Потом вниз по лестнице проплыла миссис Бейтс в декольтированном платье из серебряной парчи. Глубокий вырез подчеркивал крепкие плечи и руки. В дверь позвонили, и потом мне приходилось то и дело открывать двери и принимать гостей. Они потоком хлынули в гостиную, где мистер Бейтс набрасывался на них, угощая напитками и похлопывая при этом по спине с такой силой, что мог бы вытрясти все внутренности у несчастных гостей мужского пола, если бы они принадлежали к менее закаленной нации, чем американцы, издавна привычные к тяжелой жизни золотоискателей.

После первых тостов все выглядело так, словно «Калле Анка» [59] «Калле Селезень» — персонаж из популярного шведского журнала для детей вошел в гостиную, крякая и всерьез перебраниваясь с дюжиной сородичей. Здесь не было и речи о том, чтобы стоять вдоль стен, таращась друг на друга, как предписывает приятный обычай у нас дома. В основном то была вина или заслуга коктейлей — в данном случае, вероятно, и то и другое! Когда гости выпивают на голодный желудок три-четыре коктейля, настроение должно подпрыгнуть до потолка, откуда затем медленно и планомерно понижается по мере того, как пиршество продвигается к финалу и на стол уже ничего, кроме воды со льдом, не подают! Потом я рисовала на столе кривые, чтобы объяснить Тетушке разницу в настроениях гостей на американском и шведском обедах.

Вот так выглядела американская кривая:

А вот так шведская:

Американская кривая поднималась с каждой новой порцией спиртного, а затем до самого конца обеда медленно опускалась. Это значит, что равнодушные лица быстро становились довольными и медленно — снова скучными. Шведская же кривая начиналась с хмурых лиц, которые постепенно прояснялись, а к концу обеда просто сияли.

Тетушка сказала, что туда, куда вино входит, оттуда разум выходит, часто опрокидывая огромные возы. Она сказала, что, мол, надеется: я никогда не стану употреблять крепкие напитки и настроение на моих обедах, если я буду их давать, когда выйду замуж за этого молодого болвана архитектора, будет таким, как на этой кривой. Она нарисовала равномерную курсивную линию, а я намалевала скучающие физиономии в ее начале и конце.

— Тогда у меня будут совершенно первобытно веселые празднества, — скромно заметила я.

Но во всяком случае, подумать только!.. Я смогла накрыть на стол без особых промахов.

Правда, я допустила одну оплошность, когда вошла с мороженым на подносе и увидела совершенно перепуганное лицо миссис Бейтс.

— Кофе! — прошептала она.

Кофе, оказывается, надо подавать перед десертом! Побежав на кухню, я уведомила об этом Тетушку. Она не ответила ни слова, но по выражению ее лица было видно, что она сочла Америку окончательно брошенной на произвол судьбы.