Камилл Бурникель - Селинунт, или Покои императора

Видя, что я уже совершенно поправился, но никто и не думает указать мне на дверь, слуги остерегались выказывать мне свою враждебность, встречая меня на террасах или на дозорном пути. Они, наверное, тоже чувствовали ответственность за это «сокровище», которое, если б его разложили перед ними, показалось бы им грудой бесформенных обломков, изломанных бесполезных орудий, не представляющих никакой ценности, странных масок, у которых наверняка дурной глаз. Но по радио про это шли передачи, газеты и журналы рассказывали об этом читателям в статьях, напичканных учеными словами и непостижимыми оценками некоторых предметов, подробно описанных и сфотографированных во всех ракурсах. Разве им не следует быть настороже и вести себя со мной осторожнее, чем синьорина?

Когда меня привезли сюда после столкновения и тотчас призванный доктор велел им меня раздеть, они все видели, что у меня в карманах: несколько сотен лир, обтрепанный, возможно, просроченный паспорт. В их глазах я был голодным волком в овчарне. Они прекрасно знали эту породу изголодавшихся иностранцев, битников, прибывших со всего света и затоплявших собой Италию после летнего солнцестояния, толпившихся перед музеями, церквями, при въезде на автомагистрали, и если бы дорожная полиция не гоняла их оттуда, они непременно перегородили бы дороги и вымогали бы деньги у туристов. Это ребята, готовые на все, — по их представлениям об этих исхудалых и волосатых варварах, — готовые обратить в деньги все, что можно, наняться мыть посуду, продаться за тарелку лазаньи, за бутылку кьянти, за четыреста километров по счетчику — явно нечестная конкуренция по отношению к местным жуликам и распутникам, тоже живущим за счет иностранных клиентов.

В глазах прислуги кастелло я принадлежал к племени этих сезонных захватчиков. Чего мне было ждать? Чем бы я отблагодарил за донос, даже если бы у кого-нибудь достало смелости пренебречь наставлениями Гриши и совладать со страхом, который он всем внушал? Слуги могли воспринять эту масштабную воздушно-десантную и морскую операцию как способ, придуманный хозяевами, чтобы избавиться от меня. Брошенный здесь, я буду вынужден отсюда уйти и отправиться искать крова и пропитания у других богатеньких простофиль.

Так что тайна была соблюдена. Все было выполнено за рекордное время. Самое большее шесть-семь часов. Я едва успел прийти в себя после обильного возлияния, из-за которого я, не имея привычки к таким попойкам, совершенно отключился и не слышал, что творилось внизу. Пробуждение стало тем более внезапным, что во всем огромном строении в то утро царила необычная тишина, словно в карьере, вдруг покинутом рабочими. Дворы опустели, слуги исчезли, только несколько голубей сидели на карнизах и вокруг центрального фонтана.

На мгновение у меня мелькнула мысль о том, что событие, грозившее случиться, в конце концов произошло, и Атарассо умер этой ночью. Я вернулся к себе в комнату, натянул майку и джинсы и только тогда заметил, что листки со стола исчезли. Тоже необъяснимое явление, которое не могло пролить свет на все остальное. И почему не явился юный Пьетро в безупречно белой куртке с тесным стоячим воротничком, каждое утро приносивший мне завтрак и газеты, держа поднос на вытянутой руке, словно шел по вощеному паркету? Он один был придан мне в услужение и был не прочь поболтать, если не касаться большинства вопросов, которые мне порой хотелось ему задать. Он тоже ни о чем меня не предупредил, и я даже не подозревал, что он исчез накануне вместе со всеми, после того как принес мне ужин.

Нужно было идти на разведку: спуститься на нижние этажи, пересечь залы и галереи, по которым я проходил только ночью. Я только теперь начинал понимать, что меня облапошили, видя, что залы пусты и знаменитые ящики исчезли: все были вынесены и отправлены в эту самую ночь.

Это казалось столь невероятным, что я подумал, не перенесли ли их в другое место, и заглянул в подвалы, в подземелья, пробежал по всему зданию сверху донизу Я увидел, что их больше нигде нет, что все отсюда уехали, а главное жилое помещение — Мавританская башня — больше не занято. Каким образом такую масштабную эвакуацию удалось осуществить в столь сжатые сроки? Ничего подобного в Италии не происходило со времен переезда Монте-Кассино под бомбардировкой союзников, наступавших на Рим. Однако нужно было смириться с очевидностью и оценить размах предприятия по мощности задействованных средств. Ничего в таком роде, в какой бы то ни было стране, не делается без помощи военного командования (армия предоставила транспорт), дорожной полиции (она предоставила сопровождение для колонн) и даже спецслужб.

В конце концов я все же обнаружил живую душу в лице привратника, сидевшего верхом на стуле у потайной двери в крепостной стене. Он ограничился кивком в мою сторону и продолжал раскачиваться. «Partiti! Раrtiti!.. tutti partiti!» [54] Уехали! Уехали!.. Все уехали! (итал.) Вот и все, что мне удалось из него выудить. Решетка была поднята; вход свободен, если кто захочет осмотреть замок. Привратник вновь исполнял обязанности сторожа и получал причитающееся жалованье. На пороге дворницкой показалась его жена. «Si per caso il signore desidera rimanere qualche giorno qui…», [55] Если сеньор захочет побыть здесь несколько дней…(итал.). то она будет готовить мне еду утром и вечером, согласно указаниям, полученным от синьорины. Боже мой, как вспомню об этом — трудно было найти худший способ объявить мне о моей отставке.

Эти двое, наверное, подумали, что до меня долго доходит, и что меня здорово провели. Но мне было наплевать на их презрение или сочувствие. Уехали! Допустим, сам вижу. Но почему в такой спешке, в таком строжайшем секрете? И в каком направлении отправилась вереница запломбированных грузовиков?

Свидетели… Я был очень наивен, думая, что найду их вне этих стен. Там был рынок, вернее, базар. Улочки, запруженные прицепами, грузовиками; площади, заставленные прилавками с овощами и фруктами, цветами и сырами, бараниной и птицей; презентационные стенды, домашняя утварь и сельхозтехника. Как перекричать этот гомон, какофонию рева животных, клаксонов, зазывал с мегафонами? Напрасно я заговаривал с людьми, сидевшими в открытых кафе или за рулем своей машины, результат был один: никто ничего не видел, ничего не слышал. Стены не дрожали, собаки не лаяли. Никто не проснулся, разбуженный среди ночи проходившей колонной. Неужели они тоже сговорились? Можно подумать, что в ту ночь все эти мерзкие образины наглотались снотворного. Хотя кое-кто наверняка был в курсе: те самые, кто больше всего удивлялись моей настойчивости.

Я потерял много времени, надсаживая горло, но так и не получил ни малейшей зацепочки. И все же, повторяю, такие вещи не делаются с бухты-барахты. Сколько предварительных совещаний должны были провести организаторы! Чтобы все подготовить, нужны были недели, месяцы. После деликатных переговоров с властями на разных уровнях (вплоть до министерства, вплоть до управлений культуры, заинтересованных в этом переезде) нужно было набрать многочисленный и квалифицированный персонал. Нет, ничего такого не затеешь за одну ночь.