Черникова Елена Вячеславовна - ЗОЛОТАЯ ОСЛИЦА

В зале опять запищали женщины.

- Назад, - сказал официант и сделал шаг. Нажал на курок и выпустил короткую показательную струю огня.

Все четверо мигом сообразили, что поспрашивать мирно не удастся и надо действовать, исходя из внезапных озарений.

Озарило Т. Когда в дверях как ни в чем не бывало появился очередной официант с громадным тортом-мороженым в виде улыбчивого бело-розового гиппопотама, Т, мигом вспомнив свое детское каратэ, неуловимым внезапным броском выхватил поднос и влепил по огнемету гиппопотамом в тот миг, когда официант собрался открыть настоящий огонь. Необъятное мороженое залепило глаза и руки стрелка, охрана от дверей кинулась в бой, но и те трое - Ч, Ш, Щ - не дремали. Страшные удары резной трости Ш расчистили Ч и Щ дорогу к юбиляру, Т оттолкнул ослепшего огнеметчика, выхватив у него оружие. Сбил с ног У, уселся на него, больно прижав каблуками ладони У к полу, и повернул огнемет на охрану.

- Говори, - приказал Т придавленному У. - Где она?

- Где женщина, с которой вы ушли куда-то в начале банкета? - уточнил Ш, помахивая тростью.

- Мужчины! - вдруг обратился к бесконечно шокированным гостям молодой Щ. - Тут надо всем разобраться. Куда исчезла эта женщина?

- Я не знаю, - просипел У, - она ушла. Я не знаю, где она.

- Папа, скажи им правду, - тихо подошедшая Альматра подняла руку и сделала знак охране - не двигаться.

Дюжие официанты, уже перестроившиеся было в боевое каре, недоуменно остановились. Дочь главного - это дочь главного. Всегда была в тени, всегда молчала, но она - дочь главного! Бедняги оторопели и принялись ловить командный взгляд, но спина воссевшегося на У решительного Т отчаянно мешала.

- Алечка, - всхрипнул из-под Т главный, - уйди, дорогая...

- Нет, папа, - вздохнула дочь, и все увидели в ее хрупких девичьих руках короткоствольный автомат. - Я очень устала уходить. Вопросов я не задаю, папа, ты знаешь. Поэтому я требую: скажи им правду.

Три-четыре дамы из общества упали в обморок. Официанты нервически переглядывались. Молодой Щ, следуя вдохновению, подбежал к поверженному юбиляру и связал ему руки и ноги полотенцами. Альматра одобрительно кивнула ему и покрепче взялась за оружие.

- Уйдите, вся охрана, - приказала Альматра. - А то перестреляю.

Охрана, с ужасными лицами, вся вышла. Гости повскакивали с мест:

- Скажите, что происходит? Что случилось?

- Ничего. Всем пора домой, - ответила Альматра. - Возьмите десерт с собой. Вон там пакеты, если у кого нету.

Но у всех с собой было: в сумках у дам обнаружились просто залежи полиэтилена. Смахнув со столов фрукты, креманки с желе, с мороженым, а впопыхах и серебряные приборы, гости испарились в считанные секунды.

- Очень хорошо, - сказала Альматра, опуская автомат. - Господа, посадите папу на стул. Не развязывайте.

- Деточка, ты не в себе, - прошипел папа.

- Не будем устраивать загадочных спектаклей, - предложила деточка. - Господин Т, вам интересно, где ваша жена? Я догадываюсь. Вы трое, кажется, тоже заинтересовались. Я не знаю точно. Есть догадки. Знают только двое: мой отец и начальник его лаборатории.

- Какой лаборатории? Что за дела? - все сосредоточились на Альматре, пытаясь оценить ее поведение.

- Солнышко, - прошипел господин У, - ты, кажется, решила в Павлика Морозова поиграть?

Но дочь не обратила на него внимания.

К ней шагнул Ч.

- Девушка, милая, - заговорил он, хлопая пушистыми ресницами, - попробуйте побыстрее объяснить нам, а мы попробуем что-нибудь предпринять.

- Заткнись, стерва, - вновь подал голос отец ребенка.

- Сейчас-сейчас... - Альматра задумалась, почесала переносицу и решилась. - В кармане у него - черный дистанционный пульт. Извлеките.

Т повернулся и сделал было жест в сторону кармана, но господин У, изрыгая сильные слова, забился, завертелся, всем телом сопротивляясь конфискации пульта и кроя предателей-охранников. Т двинул старому другу в челюсть. Друг не заметил удара, поскольку исступление борьбы пронизало его незначительное тело до последней клеточки. Т добавил. Ш и Щ сжали борца с двух сторон, Т проник в карман и достал пульт.

- Что это? - спросили у Альматры все.

- Ключи. От всего, что у него есть и от лаборатории. Пользоваться этими кнопками я не умею, но без пульта ему не запустить ни одного из его дьявольских процессов, - сказала Альматра непонятную фразу.

Потом она посмотрела в глаза всем пятерым по очереди и увидела тревогу и решительность Т, изумление Щ, усталость Ш, негодование Ч и смертельную ненависть У, который уже понял, что дочка выскажется до конца. Т положил пульт в карман своего пиджака.

- Где нам искать мою жену? - спросил он у Альматры.

- Сначала надо перейти во вторую квартиру, я покажу. Там - по обстановке. Но сначала я должна, наверное, объяснить вам мое поведение. Если вы не будете знать моих мотивов или, что еще хуже, не поверите мне, мы не спасемся... - ей было трудно говорить под пристальным, расстреливающим взглядом отца. Она протянула автомат Ч, виновато пожав плечами.

- Не умею я, если честно, - сказала девушка. - Теперь послушайте, я быстро. Когда я была маленькая, мне казалось естественным, что у меня нет матери. Только отец со своеобразными представлениями о воспитании. Я не имела права задавать вопросы, поэтому я не могла спросить о непонятном. Мои, так сказать, гувернантки имели право бить меня, если я задам хоть один вопрос. Отец не общался с женщинами, в этом тоже не было ничего удивительного для меня. Мир мой был обнесен забором непреодолимой высоты. До восемнадцати лет. А потом открылось: что родилась я из пробирки для неких экспериментов великого изобретателя. Он сказал мне, что не даст мне самостоятельно жить, а особенно - любить мужчину, пока он не поймает с помощью некоего прибора подходящую мне воплощающуюся душу и поселит во мне - без участия постороннего мужчины и секса. Вариант непорочного зачатия, так сказать. С людьми в детстве я общалась мало, но книг прочитала уйму. В том числе и Священные. Я поняла, что мой отец ставит эксперимент под названием типа "Бог - это я", или что-то в этом роде. Это показалось сначала странным, потом смешным, потом страшным. Я не могла сделать ни одного шага без охраны, меня водили даже в туалет под наблюдением одной бабы и двух видеокамер. Даже при отправлении естественных надобностей работали камеры: каждый звук, вздох, любое движение моё тщательно регистрировалось и сохранялось в каком-то недоступном архиве. Иногда отец подбрасывал мне порножурналы или вдруг запускал по домашней видеосети откровенные фильмы - и потом смотрел за мной каждую секунду: не начну ли я после просмотров мастурбировать, чтобы отвлечься от придуманного им ожидания зачатия.

- Идиотка, - заметил ей отец. - Так и подохнешь.