Игорь Афанасьев - PHANTOM@LOVE.COM (ФАНТОМ - ЛЮБОВЬ)

Ещё один раз наука спасла жизнь семьи уже после войны, когда органы вспомнили, что герой-полковник, прошедший всю войну от первой тревоги до парада Победы, слишком много знал о том, кто и как взрывал мосты и улицы красавца — Киева при отступлении в сорок первом.

Друзья-однополчане успели предупредить Иону, и он попрятал дочерей в разных концах огромной страны. Так оказалась на Дальнем Востоке в наёмных рабочих старшая, в военном городке на Кубани, средняя и лишь жена и совсем маленькая Светлана остались в Киеве, в ожидании чуда.

И чудо явилось.

Телеграммой от самого Мао Цзедуна в адрес Политбюро ЦК КПСС, в которой он поздравлял братский советский народ, а также автора и переводчика на китайский язык учебника «Начертательная геометрия» с первым изданием книги в Китае.

Китайский народ шёл к великой цели путями, указанными Великим Кормчим с помощью бывшего царского офицера, который, кроме немецкого и латыни, в своё время очень кстати выучил в инженерном училище китайские иероглифы, два из которых начертали на его судьбе приговор — «жизнь».

Деду дали кафедру в Киевском политехническом, служебную квартиру и машину с шофёром. Приемным дочерям, вернувшимся в Киев с мужьями и детьми, дали прописку и по комнате в коммуналке в доме номер двенадцать по улице Большой Житомирской.

Дом был старый, добротный, до революции в нем жили купцы, врачи и стряпчие, занимая по шесть-восемь комнат с высоченными окнами и лепными потолками. Потолки и лепка остались в прежнем великолепии, а вот в каждую комнату, еще в двадцатых годах, пролетарии втиснули по одной отдельной семье. Самое большое помещение превратили в общую кухню, в коридоре настроили деревянных сарайчиков, в которых хранили дрова, уголь и всякий хлам, и даже туалет построили отдельно от ванной комнаты.

Правда — один на шесть семей.

Жилищный вопрос из года в год становился все острее, и в пятидесятых годах обладатели комнат в центре города Киева считались состоятельными людьми.

Одним из состоятельных стал и Филька.

За мощной дубовой дверью квартиры номер четыре образовался странный мир очень разных семей, помещенных под одну крышу волею судьбы, пролетарской революции и управдома.

В первой комнате, справа от входных дверей, поселилась мамина сестра Тамара с мужем Павлом и дочкой Наташенькой. Павел и Тамара служили в армии, он был бравым офицером-летчиком, а Тамара телефонисткой в штабе округа. По утрам Павел правил острую немецкую бритву на толстом ремне и подпевал бодрому маршу из радиоточки:

А для тебя, родная, есть почта полевая.

Прощай — труба зовёт! Солдаты — в поход!

Высокий красивый Павел привлекал внимание всех женщин на свете и успешно пользовался этим вниманием. За красоткой Тамарой в штабе округа тоже увивались всякие хлыщи, и время от времени в молодой семье вспыхивали противоречия, в результате которых Павел гонялся за Тамарой с ремнём в руках, а та вынуждена была удирать к старшей сестре за помощью и временным убежищем.

Крик стоял невероятный.

К вечеру все успокаивались, и папа с мамой отправлялись к Тамаре «пить мировую» и кушать картошку с «ящиковой» селёдкой, а детям выдавалась плитка шоколада «Гвардейский». Главной проблемой в этом случае становилась не несмышленая двоюродная кроха Наташка, а старшая Верка, ибо плитка немедленно делилась по её усмотрению и совершенно несправедливо, с точки зрения Фили.

В комнате рядом с горячей парой жили две сестры — Стефания и Анастасия, муж Стефании Ивановны и дочь их, Ольга. Собственно говоря, Анастасия и не жила там поначалу, а только была прописана. На самом деле она находилась в Покровском монастыре и лишь иногда наведывалась к сестре в гости. Её прихода с ужасом ожидало всё народонаселение коммуналки, ибо она начинала немедленно готовить своё излюбленное блюдо — жареную селёдку. Кухня и коридоры наполнялись ужасным смрадом, а также скандальными замечаниями невинно пострадавших соседей. Анастасия на ругань не отвечала, молча завершала свою стряпню и удалялась в апартаменты сестры.

Переехала к сестре она уже после того, как однажды утром под туалетом собралась очередь страждущих, в ожидании выхода мужа Стефании, который имел дурацкую привычку отправляться по утрам в сортир с газетой «Правда» и прилежно её изучать, совмещая приятное с полезным. Это всегда вызывало некоторые возражения соседей, но в то утро дело приобрело вначале оборот скандальный, а затем — трагический.

Когда догадались выломать двери, то обнаружили уже холодного мужа Стефании с «Правдой» в руках.

Стефания страшно кричала, дочь ее, Ольга, тоже, и только с появлением Анастасии Ивановны удалось как-то всё организовать. После поминок она осталась жить с сестрой, но селёдку жарила редко, стараясь не ввязываться в коммунальные склоки.

В комнате у кухни жили Семён Данилович и Берта Львовна. Их сын, Лёня, воспитывался в жёстком стиле, с дурными компаниями не водился, по дворам и улицам не шлялся, был отличником и гордостью школы, но по причине своего еврейского происхождения не был принят ни в один из Киевских институтов и отправился учиться на медика в город Андижан, где немедленно был застукан «на горячем» с красавицей узбечкой её братьями и перед лицом разгневанных родственников и двух ножей немедленно сочетался с девушкой законным советским браком. В результате иудейско- мусульманской любви появился очаровательный мальчик по имени Владик. Лет до четырёх он жил в Андижане, и когда его привезли жить к бабушке и дедушке в Киев, то он не говорил по-русски, вместо туалета упорно пользовался балконом и, вообще, ужасно напоминал Маугли.

Семён Данилович работал на бойне. С ним никто не решался спорить и скандалить, так как дворовые легенды гласили о том, что в свои пятьдесят пять лет он ещё мог ударом кулака уложить быка.

Кроме того, говорили, что он пьёт сырую кровь «для здоровья», а когда он приносил в кухню огромные куски мяса, то разделывал их двумя ножами с такой скоростью и сноровкой, что у Фильки по спине начинали бегать мурашки.

От щедрот Семен Даниловича перепадало кое-что и соседям, особенно вкусно бывало, когда мама жарила свежую печень или делала из длинных кишек колбасу.

В длинном коридоре-ответвлении от кухни жила Филькина семья, Анна Абрамовна с древней старухой-матерью и семья заведующего текстильной базой.

Это был еще один очаг противоречий и страстей, так как заведующего посадили в тюрьму, а Анна Абрамовна, не ладившая с его богатой и ухоженной женой, Розой Марковной, частенько бросала ей вслед непонятное тогда Филе слово: «Мулине, мулине!»

Как оказалось впоследствии, это был сорт ниток, из которых была соткана далеко не бедная жизнь семьи зав. базой.