Кэтрин Райан Хайд - Любовь в настоящем времени

— Странное дело, — повторяет он. — Не залезал я на дельтаплан. Сознание я потерял в воде.

— Наверное, ты очень хотел жить.

— Это правда.

— В этом-то весь и фокус.

Почему я чувствую себя сейчас таким юным? Честное слово, не знаю. Мне даже как-то неловко. Но чувство это пришло и не уходит.

Уже почти полночь, но я не сплю. Выспался за день.

Вокруг тьма. Рядом со мной никого. Мне немного одиноко. И страшновато.

— Митч! — зову я громко.

Его комната прямо над моей. Если бы я мог дотянуться, стукнул бы в потолок. У меня к нему важное дело.

— Митч! — Когда кричу, ребра откликаются болью. Ну и ладно.

Я дома! Как быстро я освоился, даже удивительно.

Зевая и спотыкаясь, появляется Митч с будильником в руке.

Чтобы разглядеть Митча, света достаточно. Чтобы он разглядел, который час, слишком темно.

— Наверное, еще рано, — бормочет Митч.

Ничего подобного. Скорее уже поздно.

— Рано для чего, Митч?

— Чтобы дать тебе обезболивающее.

— Боль тут ни при чем.

— Ага. А что при чем?

Митч садится на краешек кровати. На меня вдруг нападает застенчивость.

— Одному не спится. Можно я буду спать в твоей комнате, как в давние времена?

Слышу в темноте его дыхание.

— Не знаю, как мне удастся взгромоздить тебя наверх.

— А ты отнеси меня на закорках. Как когда-то.

— Леонард. Когда тебе было пять, это не составляло труда. А сейчас я могу запросто уронить тебя. Лучше уж я поставлю раскладушку в твою комнату и переберусь к тебе.

— Отлично, — говорю.

Переезд состоялся. Митч уже собирается ложиться, когда я прошу его:

— Зажги, пожалуйста, свечу.

Надеюсь, он совсем проснулся и мы сможем немножко поговорить. Лично мне спать совершенно не хочется.

Митч отправляется наверх за свечой.

И вот огонек зажжен. Значит, мне предстоит ответить на важный вопрос. А я боюсь, как будто не знаю ответа, и крепко зажмуриваю глаза.

Лежу на спине. Под закрытыми веками пляшут огоньки.

— Знаешь, что удивительно, — говорю, словно разговор между нами не прерывался, — когда я смотрю на фотографии, где я вместе с Перл, у нее такой озабоченный вид. А ведь в тот чудесный день мы только и делали, что развлекались. Откуда у нее в глазах испуг?

— Она ведь была уже взрослая, хоть и совсем девчонка, — отвечает Митч. — А взрослые вечно пережевывают свои беды. Что это ты зажмурился? Тебе плохо?

— Потом скажу. Сначала выкладывай, что у тебя с лицом.

— Ага. — Голос у Митча совсем не сонный. — Значит, мы вступаем в новую фазу. Будем говорить друг другу только правду.

— Вроде того.

— Ладно. По рукам. Гарри сломал мне нос.

— Ой-е-ей.

— Потому что узнал насчет меня и Барб.

— Ой-е-ей. — Задумываюсь. — И кто бы мог подумать, что в Гарри столько страсти?

— То-то и оно. — Митч рад, что я того же мнения.

Все-таки откровенный разговор облегчает душу, хоть и выставляет нас не с лучшей стороны.

Глаза у меня закрыты.

— Как же он, наверное, страдал, — говорю.

— Да уж. Удружил я мужику, нечего сказать.

— Значит, мы с тобой оба в большом порядке.

Митч молчит и терпеливо ждет. Дает мне время собраться с силами.

— Я знаю: ты, и Джейк, и Мона, и другие дети хлебнули горя из-за меня. Всех, кто меня любил, я заставил помучиться. А тебя больше всех. Прости меня за все те глупости, которые я наделал.

— Извинения принимаются.

Некоторое время мы молчим.

Глаза я так и не открыл.

— Можно задать тебе очень важный вопрос? — осведомляется Митч.

Пожалуй, я знаю, о чем он спросит. Хотя в нашем с ним разговоре эта тема пока не возникала.

— Ты о Перл. Со мной она сейчас или нет.

— Как ты узнал, о чем я собираюсь спросить?

— Понятия не имею. Узнал, и все.

— Ага. Так спросить-то можно?

— Не уверен.

— Значит, нельзя?

— Да нет. Спрашивай, пожалуйста. Я не уверен, со мной ли она сейчас. Подожди минутку…

Открываю глаза. Смотрю на пламя свечи и уже знаю ответ. Камень падает с души, хоть вопрос мне и неприятен. В пламени просвечивает свободное, незанятое место, священный ковчег сейчас пуст.

— В данный момент ее со мной нет, — говорю.

— Вот как.

— Но ты веришь, что она была рядом. Спасибо тебе за это.

— Всегда пожалуйста, Леонард.

— Ты ведь понимаешь, что это значит?

— Нет.

— Со мной все будет хорошо. Перл никогда меня не покидала, пока не была уверена, что со мной все будет в порядке.

— Согласен.

И Митч долго молчит. Я уже начинаю думать, что он заснул.

Чтобы обозначить конец разговора, говорю:

— Митч. Я люблю тебя.

— Я знаю. Я тебя тоже люблю, Леонард.

— Люблю тебя прямо сейчас. В настоящем времени.

— Я понимаю, о чем ты. Ты умеешь любить только так. Поэтому-то мы тебя и ценим.

— Ах, вот оно в чем дело.

— В этом самом. Ну и татуировка знатная еще.

Для начала хочу сказать, что писать письмо почти незнакомому человеку — занятие куда как странное. Даже не знаешь, как начать. Ведь не напишешь же, как обычно, «Уважаемый не-знаю-кто».

И вот еще что странно — ты представляешься мне мальчишкой четырех-пяти лет. Примерно столько тебе было, когда я видел тебя. Единственный раз в жизни. Я понимаю: теперь ты взрослый, тебе, наверное, под тридцать, но стоит мне закрыть глаза, и я вижу мальчишку с торчащими во все стороны волосами. Вот и все, что я знаю о тебе.

Ведь больше я тебя никогда не встречал.

Ну, в общем, как-то начал, поехали дальше. Извини, что развел такую бодягу. Перехожу к делу.

Я знаю, что случилось с твоей матерью в ту ночь, и должен поделиться этим с тобой. Извини, что не написал тебе раньше. Давно бы следовало облегчить свою совесть. Вот и собрался. Пусть даже я потом пожалею об этом.

Как-то нелепо изливать душу, почти наверняка зная, что письма этого ты не получишь. А если оно до тебя и дойдет, ты меня возненавидишь. Только вряд ли оно попадет тебе в руки. Собираюсь передать письмо дочери, пусть отвезет в тот дом, где твоя мама и ты снимали комнату. Может быть, домохозяйка вспомнит. Если сдаешь комнату девчонке, которая в один прекрасный день бесследно исчезает (бросив ребенка), это запоминается.

Хорошо помню, где находится тот дом, — в первый год после случившегося я проезжал мимо четыре или пять раз. Однажды я остановился и простоял целый час. Полпачки сигарет выкурил в машине, но так и не собрался постучать в дверь и выложить все начистоту. Так-то вот.

И не один раз я тебя видел. Через пару недель после той ночи я случайно заглянул в окно соседнего дома и заметил тебя. Ты сидел на диване вместе с мужчиной, проживающим по этому адресу, и смотрел телевизор. Пожалуй, ему-то и передаст это письмо дочь, если, конечно, он никуда не переехал. Ведь столько времени прошло. Целых двадцать пять лет. Но я ничего не забыл. Ты носил толстые очки, и личико у тебя было такое крошечное. Просто сердце разрывается, как вспомню.