Роберт Гринвуд - Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны

Даже в году от рождества Христова тысяча девятьсот тридцать шестом торговая фирма Брокли попрежнему оставалась солидной старомодной фирмой; все дело велось в духе ее основателя, Джона Брокли. Старик Джон был теперь на небесах, но в кабинете директора висел его портрет — старик с викторианскими бачками сурово глядел на посетителей из-под нависших лохматых бровей. Всего полгода назад под этим портретом сидел сам старик Джон, хотя ему было уже около восьмидесяти лет. Это был настоящий англичанин старого закала, тори по убеждениям, взыскательный, уважаемый всеми и презиравший всякие новшества. Он ни за что на свете не стал бы устраивать распродажу остатков или рекламировать дешевые товары. Рекламу он вообще не одобрял и ее распространение верным признаком того, что коммерция утрачивает свое былое достоинство. Он терпеть не мог социалистов, безалкогольные напитки и товары массового производства.

Если вы покупали у Брокли хотя бы такой пустяк, как медный винтик, то это был очень прочный винтик, со стандартной нарезкой, рассчитанной на долгую службу. Сегодня вы его ввинчивали на место, а через двадцать лет могли вывинтить и опять пустить в дело. Если вы покупали у них садовую косилку, то это была добротная косилка на шарикоподшипниках, которую вам продавали с ручательством, что она не сломается и не износится вовеки веков. Линолеум от Брокли был настоящий линолеум, как следует быть, проштампованный насквозь, с клеймом, с гарантией — вечная вещь. Нигде нельзя было найти таких чемоданов, как у Брокли, кожаных чемоданов сверхъестественной прочности, изготовленных по специальному заказу; чемоданы других фирм не в состоянии были конкурировать с ними на дальних расстояниях; чемоданы Брокли упорно сопротивлялись солнцу, морозу, морской воде и варварскому обращению носильщиков. Правда, эти чемоданы были очень дороги. С дивана, купленного у Брокли, можно было содрать всю обивку, но и ободранный он мог, не стыдясь, выставлять напоказ прочную основу из добротного, выдержанного дерева. Что бы вы ни спросили у Брокли, вам всегда показывали только самое лучшее. Продавец обращал ваше внимание на штамп: «По заказу фирмы Брокли», стоявший на каждой вещи. Он даже заходил настолько далеко, что рекомендовал вам купить эту вещь. А впрочем, как хотите, — наше дело обеспечить качество.

Если же вы искали какую-нибудь мелочь вроде шестипенсовой лопатки для перекапывания земли в цветочных горшках и ящиках на подоконнике и спрашивали что-нибудь подешевле, не первого сорта, фирма Брокли, к сожалению, ничего не могла вам предложить. Вы чувствовали, что эти слова — «не первого сорта» — шокировали и заставляли настороженно притихнуть все здание.

«Вы ошибаетесь, сэр, — казалось, говорил вам продавец. — Это фирма Брокли. Не Билсон, и не Стилсон, и не какой-нибудь шестипенсовый базар. Мы не сомневаемся, что эти учреждения тоже полезны в своем роде. Возможно, что в другом магазине вы найдете какое-нибудь подобие лопатки, изготовленное не из шлифованной стали, а неизвестно из чего, если уж вам пришла охота покупать такую дрянь. Но мы такими вещами не торгуем и никогда не торговали»

После смерти старика Джона молодой Брокли — ему было за сорок, но его так называли в отличие от отца — принял бразды правления или, скорее, ему волей-неволей пришлось взять их в руки. В изнеженные, белые руки, умело и любовно наклеивавшие редкие марки в альбомы, но не привыкшие к обращению с более грубым товаром. Молодой Брокли всю жизнь страдал оттого, что отец у него был человек кромвелевской складки. Никому из служащих и в голову не приходило советоваться о чем бы то ни было с молодым Брокли: ни один коммивояжер не считал нужным обращаться к нему со своими предложениями. Если кто-нибудь случайно заходил к молодому Брокли, он поспешно направлял посетителя к старику Джону и скрывался к себе в кабинет. Там, в комнате, убранной с чисто женским вкусом, он делает записи в конторских книгах своим тонким, как паутина, почерком, отлично зная, что отец презирает его и смотрит на него как на пустое место.

Старик Джон умер скоропостижно. Смерть настигла его за письменным столом. Первым обнаружил это молодой Брокли и был так потрясен, что ему понадобилось на целый месяц уехать за границу для укрепления расшатанных нервов. Странствуя по Европе, осматривая дворцы и собирая марки, — он специально заезжал в Румынию за марками нового выпуска, — он вяло раздумывал о том, что делается в фирме без него, и о том, что ожидает ее в будущем. По вечерам, сидя за бутылкой вина, он размышлял с тоскливым выражением в мягких карих глазах. «Пожалуй, надо будет пригласить директора, — решил он, наконец. — Да, конечно, директора».

А может быть, эту мысль подсказала ему жена. Как бы там ни было, после многих бессонных ночей, проведенных в отелях разных стран Европы, он вернулся в Англию и там на выставке в Институте рекламы повстречался с Вентнором.

Вентнор сразу произвел на него сильное впечатление. Вот человек неисчерпаемой энергии и непоколебимой самоуверенности, человек с передовыми взглядами и даже с дипломом, удостоверявшим его глубокие познания по части рекламы и коммерции. Молодому Брокли его лицо показалось спасительным маяком. Бросив в огонь уже приготовленное для отсылки в газету и весьма обдуманно составленное объявление — как его пугала одна мысль о разговорах с кандидатами! — он пригласил на вакантное место Вентнора и сразу почувствовал, что его нервы успокаиваются.

И вот Вентнор сидит в кресле старика Джона, и старик Джон взирает на него с портрета сверху вниз. Когда кого-нибудь из служащих фирмы критиковали за нерасторопность, Джон отвечал обычно: — Не беда, что он нерасторопен. Зато это честный человек. Нам чересчур бойких не требуется! — А Вентнор ценил бойкость превыше всего. Он и сам был из бойких. В нем была именно та новизна, в которой нуждалась фирма, и теперь он намеревался повести дело по новому курсу. Какая может быть прибыль от товаров, которым нет износа?

А новый курс требовал новых людей. Продавцы! Во всей фирме не было ни одного настоящего продавца. Были только люди, которые снимали товар с полок и подавали его покупателю через прилавок, а то и выпускали этого самого покупателя из магазина с пустыми руками. Если товар высокого качества залеживался на полках, они не делали никаких усилий, чтобы «воздействовать на потребителя», и даже не имели понятия о том, что такой метод воздействия существует. С этими людьми нечего было и думать о том, чтобы увеличить оборот капитала. А Вентнор горячо желал увеличить оборот. По этому пункту он заключил очень выгодное соглашение с молодым Брокли, который смыслил в делах очень мало, меньше даже, чем предполагал Вентнор.