Роберт Гринвуд - Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны

В самом центре карты проходила линия Мажино, о которой он столько знал по статьям и фотографиям. На сей раз немцам пришлось иметь дело не со старинными фортами и наспех вырытыми окопами. Теперь им так легко не пройти. Правда, они обзавелись линией Зигфрида — вот тут, чуть ниже его большого пальца, скопированной с линии Мажино. Она сооружалась по плану самого Гитлера, а теперь вся затоплена водой; немецкие солдаты шлепают там по колено в грязи. Вспоминая об этом, мистер Бантинг охотно мирился даже с проливным дождем.

Но сегодня ему было не по себе. Ломота в теле помешала ему уснуть, и всю ночь в его мозгу один за другим вставали вопросы стратегического порядка. Мистер Бантинг уделял очень много внимания стратегии; карта военных действий была куплена, с тем чтобы изучить норвежскую операцию. Он часто изобретал различные способы скорейшего разгрома немцев союзниками, способы, которые, повидимому, не приходили в голову генеральному штабу. Некоторые из этих планов были настолько просты и разумны, что мистер Бантинг хватался за «Сирену» в надежде отыскать в ней хоть какой-нибудь намек на то, что принятые правительством меры соответствуют его мыслям. Ничего такого не обнаружив, он растерянно говорил: — Не нанимаю, о чем наши думают? — и ворчливо добавлял что-то насчет питомцев привилегированных школ. А бывало, что, лежа без сна, он мысленно подсылал подводные лодки к вражескому флоту; эти полные хитрости и даже коварства стратегические ходы были, повидимому, недоступны пониманию честных, но туповатых моряков из адмиралтейства. Ночная тишина и чувство одиночества сообщали его и без того дурным предчувствиям зловещую реальность. Он ворочался с боку на бок и приходил к убеждению, что надо немедленно обратиться с письмом к правительству и указать ему, где таится опасность.

Сегодня утром все его мысли были заняты неудачей в Норвегии. Эта неудача тревожила и удручала мистера Бантинга. Официальные сообщения были скупы и осторожны, но, по словам Криса, Ролло-младший даже не успел высадиться в Норвегии и вернулся в Шотландию, повидимому, вместе со своим танком. Эти частные сведения проливали весьма неприятный свет на норвежский инцидент.

Что касается Джо Кордера, то тревожные заголовки в газетах, повидимому, не могли нарушить его спокойного и даже радостного настроения. Глаза у него все так же поблескивали, взгляд был такой же острый, жестикуляция такая же оживленная. Он остановился в дверях закутка, улыбнулся, скорчил гримасу и осведомился, чем так опечален его меланхолический друг.

— Что бледности твоей причина — усталость иль желудка несваренье?

— Надоело! — неожиданно вырвалось у мистера Бантинга. — Как ты провел уик-энд?

Уик-энд у Кордера выдался неудачный, но из его рассказа трудно было понять, в чем собственно заключалась эта неудача. В субботу он купил книжку какого-то Геррика, старую, затрепанную, и по дороге домой потерял ее. Эта книжонка так занимала воображение Кордера и огорчение по поводу ее потери настолько затмевало в нем интерес к постигшей страну беде, что он провел остаток уик-энда, в поисках ее на разных складах пропавших вещей. В то же время он не скрывал, что книга стоила ему всего-навсего девять пенсов.

Мистер Бантинг еле дослушал рассказ Кордера об этом ничтожном событии и так и не понял, в чем тут соль.

— Конечно, если ты ее еще не читал...

— Не читал? Геррика не читал? Святители небесные! Да у меня есть полное собрание ценой в полгинеи! Но это не одно и то же.

— Конечно, — сказал мистер Бантинг интересовавшийся мнением Кордера о Норвегии, а не о Геррике. Какой такой Геррик? Ему никогда не приходилось о нем слышать. Из всей этой истории он понял только одно: очевидно, потерялась не дешевая книжка, а дорогая, и Кордер просто перепутал цены, что весьма непохвально для человека его профессии и может привести ко всякого рода неприятностям в отделе ковров и линолеума.

— Да-а, ты не библиофил, Джордж!

— Ты мне столько всяких прозвищ давал, Джо, — вздохнул мистер Бантинг, — одним больше, одним меньше — не стесняйся.

Кордер, видимо, тоже, не отдавал себе отчета в том, что сейчас идет война. Его занимали книги, да все какие-то несуразные. Благодушие! Вся страна этим страдает, в том числе правительство и газеты. Англия, видите ли, всегда начинает неудачно. Нашли, чем гордиться! Хороший старт так же важен на войне, как и на скачках.

— А работа остается работой, — с чувством благодарности пробормотал мистер Бантинг. Работа приносила ему огромное удовлетворение. По крайней мере не думаешь о том, чего нельзя исправить. В конце концов чем может помочь стране человек его возраста? Стараться, чтобы работа спорилась, приглядывать за своим железоскобяным отделом, другими словами, самому обслуживать покупателей, упаковывать товары — заколачивать ящики и выполнять много всяких других дел, которые обычно не вменяются в обязанность заведующим, вплоть до обметания пыли. — Ничего не поделаешь, вся молодежь сейчас на войне.

Подбодрив себя такими размышлениями, он заглянул через перегородку, проверяя, все ли на местах, все ли заняты делом, и уделяя особое внимание старику Тернеру в дальнем углу. В данную минуту Тернер с беспомощным видом стоял над грудой оконной арматуры. Мистер Бантинг наблюдал за ним, и взгляд у него становился все более и более суровым. — Опять неправильно раскладывает, —пробормотал он. — Раскладывает неправильно, — и слез с ящика, грозно ворча и отфыркиваясь. Тернер всю свою жизнь работал в железо-скобяном отделе, но тем не менее ему до сих пор не было известно, что существуют три вида оконных шпингалетов. Тернер знал только краны для горячей воды; вся его жизнь прошла среди этих кранов, а он был настолько нелюбознателен, что ни разу не поинтересовался, чем торгуют за соседним прилавком. Когда мистер Бантинг попросил его принести фунта полтора обойных (что было обычным обозначением для мелких гвоздей), Тернер вылупил на него глаза, точно мальчишка-ученик, впервые попавший в магазин.

— Я немного расстроен, — дрожащим голосом сказал Тернер в ответ на выговор. — Сегодня сообщения в газетах очень нехорошие.

— Мы все расстроены. Но отсюда не следует, что железные шпингалеты надо валить в одну кучу с медными.

— Виноват, мистер Бантинг, но мы давно ничего не получали от сына. Он у нас на эсминце.

— А! — сказал мистер Бантинг. Он только что собирался запретить Тернеру бегать за газетами среди дня, но, услышав, что у него сын на эсминце, решил промолчать, по крайней мере на сей раз. Вместо этого он взялся за беспорядочную груду оконной арматуры и с подчеркнуто терпеливым видом начал разбирать ее: вот эти шпингалеты — для рам, открывающихся внутрь, сюда, эти — для рам, открывающихся наружу, туда, а эти, патентованные, и туда и сюда.