Юсеф эс-Сибаи - Мы не сеем колючек

— Ну что ж, дочка, — господин Мухаммед запустил руку в карман, — вот, возьми полреала [21] Пять пиастров , купи шоколаду, И Хамди монетка найдется…

Он взглянул на Сейиду, внимательно следившую за происходящим.

— Получай и ты полфранка, только, чур, не откладывать — шоколад так шоколад!

Такое швыряние деньгами возмутило хозяйку. Она принялась укорять мужа, как легкомысленного ребенка:

— И так разорился на книгах. Что в них толку? Полны шкафы, а много ли пользы? Бумага и бумага!

— Враждуй с эмиром, но не враждуй со знанием! — воскликнул хозяин, потрясая принесенными книгами. — Если бы ты могла прочесть, что написано на этой «бумаге»! Я готов запереться в комнате на целый год, только бы со мной были книги. С ними я никогда не чувствую себя одиноким. Книги — это великое благо, Фатьма! И как говорит пословица: даже пыль книг лучше шафрана невежества! Как жаль, мать, что Аллах лишил тебя этого лучшего своего дара!

— Всю жизнь ты провел над книгами! И чем они тебе помогли? Ты бы давно уже мог стать министром! — сердито оборвала его Фатьма.

— Слава Аллаху, что уберег меня от такой судьбы! Было бы на одного осла больше. И так страна похожа на пастбище.

— Не передергивай! Можно подумать, кроме лавочников и хозяев кофеен, с которыми ты проводишь столько времени, нет никого умнее!

— Для меня, например, парикмахер Махмуд значит куда больше сотни начальников департаментов…

— Ну да, сам с нищими водишься, так хоть о детях подумай! О пенсии бы похлопотал. Больше рассчитывать не на что — после тебя ничего не останется…

— Что хлопотать? Плюс-минус несколько фунтов — какая разница!

— Я об одном беспокоюсь, чтобы было что на черный день. Никто не знает, когда он придет, но готовым быть надо всегда…

— Ну что ты судьбу гневишь? Не обременяй себя мыслями о завтрашнем дне. Как сказано у великого Хайяма: «Вчерашний день прошел, а завтрашний день еще не народился»…

И господин Мухаммед продолжал жить как всегда — погрузившись в сегодняшний день и не заботясь о завтрашнем. Читал, «когда тянет», работал, «когда захочется», смеялся, «когда шутится»… Ценил в людях не их положение и капиталы, а порядочность, добросердечность, искренность. И очень любил шутку. Всякий, кто не лез в карман за озорной шуткой или веселой историей, был лучшим другом Мухаммеда эс-Са-мадуни.

Его отец рассказывал такой случай: когда он очередной раз обанкротился, сын работал в министерстве просвещения и жалованье Мухаммеда было единственным источником пропитания для всей семьи. Но однажды этот помешанный на книгах человек купил собрание сочинений Ибн ар-Руми [22] Известный арабский поэт, 835–896 гг. , закрылся в своей комнате и не выходил на свет божий, пока не прочитал до конца. Пришлось распрощаться со службой!

Такой уж он, писатель эс-Самадуни: то занятый, словно министр, то убивающий время, словно бездельник, — идет обедать в любую харчевню с каким-нибудь краснобаем в лохмотьях, дает реал нищему, а сам потом выпрашивает пиастр на трамвай у первого встречного… Если на его пути дворник подметал тротуар, он не ленился пойти другой дорогой, чтобы не дышать пылью. И не дай бог ему встретить Хасана-эфенди! Мухаммед готов был сделать крюк хоть в несколько километров, лишь бы не видеть этого «надутого идиота».

Но сегодня он вернулся домой сам на себя не похожий: не бежал, как обычно, по лестнице, не распевал «Раскрывайте двери и объятья, встречайте меня»… Мухаммед едва волочил ноги, взгляд потух, лицо страдальчески исказилось, словно он нес на плечах непосильную тяжесть. В прихожей он тяжело оперся о стену и стал мочиться прямо на ковер.

— Что с тобой, папа? — закричал пораженный Хамди.

Фатьма грешным делом решила, что муж мертвецки пьян, и разразилась гневной тирадой:

— На что все это похоже? Стыд и срам! Уборная в двух шагах — налил глаза и ничего не видишь!

— Что с тобой, папа? — повторил Хамди, подхватывая его под руки.

— В глазах темно… Слабость… Едва на ногах стою… — чуть слышно проговорил отец.

Фатьма начала понимать, что дело куда серьезнее, чем она думала. Лицо ее побледнело.

— Скажи толком, милый, что с тобой?

— Не знаю… Мне очень плохо…

— Обопрись на меня.

Поддерживаемый женой и сыном, Мухаммед медленно поплелся в свою комнату. Сзади испуганно шли Самиха с Сейидой, растерянные, ничего не понимающие.

Хозяина усадили на кровать и стали поспешно снимать одежду.

— Плохо, ох, плохо, — беспрестанно жаловался больной.

Мухаммед вытянулся на кровати и затих. То ли заснул, то ли впал в беспамятство… Хамди пришел в себя первым:

— Я за доктором!

Сбегая по лестнице в прихожую, Хамди заметил на пороге улыбающуюся Софу. Дверь забыли закрыть, она вошла и поджидала кого-нибудь из хозяев. Увидев расстроенное лицо Хамди, девушка испуганно спросила:

— Что-нибудь случилось?

— Отцу плохо.

— Не может быть! Я его видела утром — здоровый, веселый, еще пошутил: «Тебе, невестка, всего пять кило осталось прибавить!»

— По-моему, он без сознания…

— Ты за доктором?

— Да.

— Не волнуйся, Хамди, даст бог, все обойдется…

Хамди помчался проходными дворами и очень скоро прибежал к больнице доктора Реда. Поднявшись по лестнице, он встретил самого доктора — тот уже закончил прием и собирался уходить. Хамди растерялся.

— В чем дело, юноша? — весело спросил доктор.

— Отцу плохо!

— Где живете?

— Возле парка Намиш.

Услышав это, доктор заколебался.

Хамди имел много случаев убедиться, как действует на людей имя его отца. Почти все школьные учителя, заглянув в журнал, интересовались, не доводится ли он Родней устазу Мухаммеду эс-Самадуни. Когда же узнавали, что Хамди его сын, начинали рассыпаться в похвалах таланту писателя. Оставалось прибегнуть к магическому действию отцовского имени.

— Это не так далеко. Вам любой покажет — дом Мухаммеда эс-Самадуни.

— Писателя?

— Да.

— Что с ним случилось?

— Очень плох.

— Подожди секунду! Вместе пойдем… Таких людей, как твой отец, у нас мало… Будем надеяться, что ничего страшного…

В доме царили растерянность и беспокойство… Узнав о случившемся, пришли к соседям родители Софы.

Ее мать осталась в гостиной вместе с испуганными девушками, а отец, устаз Абдель Разек, сидел у кровати больного. Фатьма беспомощно металась из комнаты в комнату.

— Ну, где же Хамди?

— Больница не так уж близко, — успокаивала ее Самиха. — Наверное, скоро вернется.

Сейида никак не могла опомниться. Конечно, для нее не было новостью, что люди болеют и даже умирают, но все это не должно касаться ее господина! Такой здоровый, веселый, гимнастикой занимается, душ холодный принимает, а уж аппетиту его любой может позавидовать… И надо же! Нет, это какое-то недоразумение. Сейчас он встанет, расправит плечи и снова примется задирать и поддразнивать всех.