Юсеф эс-Сибаи - Мы не сеем колючек

— Ну, поехали, если так торопишься.

— Куда?

— Исполнять постановление суда.

— Какое постановление?

— О возвращении в супружеский дом.

На крыльце показалась Кусар, за ней Фатьма.

— В чем дело, сержант?

Медлительный полицейский вновь забормотал о постановлении. Кусар поняла только одно: Сейиду уводят силой. Она умоляюще повернулась к Фатьме. Та только развела руками.

— Закон есть закон.

— Значит, полиция на стороне этого мерзавца?! — возмутилась Кусар. — А если он снова будет ее бить?

— Ничего не поделаешь… — вздохнула Фатьма.

— Пусть снова бежит!

— Ее опять разыщут.

— С полицией шутки плохи! — горделиво добавил сержант. — Давай-ка, Сейида-Наргис, полезай в коляску и поехали. Мне надо выполнять приказ.

— Прямо сейчас? — горестно воскликнула Кусар.

— У меня на руках постановление, — снова завел полицейский, — доставить Сейиду Габер, известную также под именем Наргис…

— Довольно… — оборвала его Сейида. — Сейчас поедем.

Но сержант продолжал, все так же медлительно и нудно:

— …в дом законного супруга Аббаса эль-Бараи. Улица Садд, переулок эль-Бараи.

— Ну-ка повтори адрес! — встрепенулась Сейида.

— Улицу Садд, переулок эль-Бараи.

Дом Умм Аббас! Место, где Сейида провела худшие годы своей жизни! Она опустила голову. За что судьба так жестоко издевается над ней?

— Придется подчиниться, Сейида. — Фатьма ласково дотронулась до ее плеча.

Сейида выпрямилась.

— Подожди минутку, сержант, я только соберусь.

Она скрылась в доме и вскоре снова появилась с чемоданом в руке. Габер вместе с другими ребятишками стоял в стороне, наблюдая за происходящим. Он вопросительно взглянул на мать.

— Ничего не поделаешь, сынок!.. Надо ехать.

К Сейиде подошла прослезившаяся Фатьма.

— Храни тебя Аллах! Кто знает, вдруг все и наладится… Ты будь с ним помягче… Мужчины как дети, лаской их скорее проймешь…

— Я уж пробовала и так, и этак… — махнула рукой Сейида. — Результат один.

— Может, возьмешь кое-что из своих украшений?

— Лучше повременить…

— Тогда я дам тебе немного денег. Не отказывайся. Пригодятся.

— Большое вам спасибо, госпожа! Верно, уж мне до смерти не расплатиться с вами за то добро, что я увидела в этом доме…

— Не говори глупостей! Ты для меня вторая дочь.

Кусар никак не могла поверить в реальность происходящего.

— Столько болтают о равноправии, а на деле бог знает что творится — с полицией везут к пьянице-мужу! И это в середине двадцатого века!

— Сама я во всем виновата, Кусар, — отозвалась смирившаяся Сейида. — Правильно говорится, выбирай себе спутника до того, как выйдешь в дорогу. Попадется хороший человек, и не надо с ним никакого равноправия.

Они уже подходили к коляске. Сейида порывисто повернулась к Кусар и прошептала:

— Береги Хамди, не ревнуй его к работе. Он тебя любит, поверь, я-то уж вижу. И помни, Кусар: «Дом, в который входит солнце, доктору можно не посещать».

Растроганная девушка бросилась ей на шею.

— Спасибо, Сейида! Если бы только молитвы помогли, я бы день и ночь молилась за тебя и Габера!

Полицейский взял чемодан, бросил на заднее сиденье, помог усесться Сейиде, подал ей Габера и приказал вознице:

— Трогай, Абдель Хамид!

Коляска покатилась по улицам, застревая на оживленных перекрестках. Но сейчас ничего не интересовало Сейиду, и даже хмурое лицо Габера не прояснилось во время долгого путешествия. Вот и знакомый тупик. Возница крикнул:

— Приехали! Дальше сами дойдете, а то там не развернешься.

— Дом-то знаешь? — спросил у Сейиды полицейский.

— Еще бы не знать!

Дверь в типографию была распахнута настежь, как и двадцать лет назад. Дом казался еще более грязным и обшарпанным. Скамейка, может быть, та же самая, на которой любил сидеть ее отец, стояла на улице. И все-таки что-то изменилось… Сейида никак не могла понять… Потом догадалась — исчез шум работающих машин. Из дверей типографии вышел старик. Он приложил ладонь к глазам и сокрушенно закивал головой.

— Здравствуй, дочка! Вот как жизнь круто заворачивает — приходится к старому берегу прибиваться.

— Что делать, Абду, — развела руками Сейида. — От судьбы не уйдешь. Какие у вас-то новости?

— Лучше не спрашивай! Докатились до того, что печатаем объявления, пригласительные билеты, переплетаем старые книги. Едва на хлеб зарабатываем, не то что во времена покойного Бараи.

— Аббас заходит?

— К вечеру — надо же ему забрать дневную выручку! Сейчас-то он еще дома…

Полицейский задрал голову и крикнул:

— Аббас-эфенди!

Тот появился в окне, надевая майку.

— В чем дело?

— Супруга прибыла.

— Слава Аллаху!

— Надо подписать вот эту бумагу.

— Сейчас спущусь…

Торопливо накинув галабею, Аббас босиком сбежал вниз.

— Добро пожаловать, дорогая женушка!

Сейида промолчала. Аббас расписался, сержант медлил уходить. Восстановленный в правах супруг заметил это, полез в карман и достал распечатанную пачку сигарет.

— Вот… Больше даже нечем отблагодарить…

— И на этом спасибо!

Полицейский взял сигареты и двинулся к коляске через толпу набежавших соседей, которые на все лады обсуждали событие.

— Супругу-то с полицией привели!

— Он ей покажет!

— Сам хорош — пьяница и картежник…

— Видать, она его стоит…

— Говорят, в публичном доме служила!

— Подходящая парочка.

— Что верно, то верно…

Семейство поднялось по лестнице. Сейида остановилась посреди пустой комнаты. Чемодан поставила на пол. Габер держался за юбку матери.

— Изволили вернуться? — язвительно поинтересовался Аббас.

— Подлец ты! — от души сказала Сейида.

— Располагайтесь! Апартаменты вам знакомы…

Да, Сейида, ты знаешь здесь каждую половицу…

Сколько горя пришлось повидать тебе в этом доме, сколько обид, сколько несправедливостей! Как радовалась ты, когда вырвалась от своей тюремщицы! И вот все вернулось — ты снова в этих треклятых стенах, Сейида Габер, «известная как Наргис»… Суд вернул тебя, как пропавшую вещь. Государство стоит на страже семейного очага — ему наплевать, есть в этом очаге огонь или нет, можно ли растопить его снова…

— И этот сарай признали нормальным жильем, которым мужчина обязан по шариату обеспечить жену?

— А как же! Есть обстановка, постель… Сам Мухаммед эль-Шефи [31] Мухаммед Ибн-Идрис-эль-Шефи (722–826) — один из четырех так называемых «великих имамов», составитель юридического сборника. Толкование эль-Шефи пользовалось особым авторитетом в Аравии. не нашел бы здесь ничего противозаконного!

— Да тут хоть шаром покати!

— Если тебе здесь не нравится, сними что-нибудь поприличней… Я возражать не стану!