Юсеф эс-Сибаи - Мы не сеем колючек

— Четыре! — подпрыгивая от нетерпения, крикнула Сейида.

— Деньги давай, — откликнулся хозяин.

— Не думай, что тут нищие стоят! — ответила девочка фразой, не раз слышанной в лавках.

Торговец внимательно осмотрел полученный пиастр. Сейида заволновалась:

— Сдачи не забудь!

— А сколько раз сыграешь?

— Два.

Торговец полез в кошелек и извлек несколько миллимов. Другой рукой он опять протянул ложку со сладостями тому же парнишке.

— Это последняя.

— А премия?

— Хватит с тебя!

Сейида проводила ложку глазами.

— Положи-ка и мне орешек.

— Возьми, если ты такая бойкая.

— Ты хозяин, ты и работай!

— Ишь, какая строптивая.

Торговец энергично зачерпнул что-то ложкой из миски, сунул ее девчонке, и та, смакуя, принялась жевать сладости. Отойдя от тележки, она загляделась на карусели. А не прокатиться ли на расписном лебеде? Или пойти в балаган, поглазеть на карлицу, чудо века. Или, может быть, сначала полакомиться жареной печенкой или кебабом. Сейида стояла в раздумье. А кругом галдела толпа, пряные запахи щекотали ноздри. Наконец она решилась — пошла на карусели. Взгромоздившись на спину деревянного лебедя, она рассматривала гирлянды огней, кружась в сумасшедшем шуме, над которым плыли хриплые возгласы торговцев. Волны празднества стекались к усыпальнице шейха эль-Маварди. Но вряд ли даже самые исступленные крики достигали слуха святого! Больные и калеки молили шейха о заступничестве перед Аллахом — да ниспошлет он им исцеление. Но чем умерший шейх мог помочь несчастным? Если же Аллах и вправду всемогущий и всеведающий, он должен и сам все слышать. Что-то, однако, он не торопится со своим милосердием.

Итак, наступила главная минута праздника — собравшиеся вознесли мольбы к шейху. Вряд ли от него что-нибудь сохранилось, но несчастные верили, что он лежит в усыпальнице и прислушивается к их молитвам. Иначе, зачем бы они сооружали такую гробницу? Но если даже и так, какая радость покойному от гнусавых криков и причитаний? Этого Сейида никак не могла взять в толк.

Карусель остановилась.

— Эй, девчонка, слезай! — крикнул хозяин.

И что они все орут на нее, будто она не платит? Целого пиастра как не бывало! Теперь надо получше распорядиться остальными двумя. Что купить: кебаб, печенку, а может, сэкономить и обойтись требухой? Вдруг за кебаб заломят столько, что придется отдать все свое состояние! Или вообще не хватит расплатиться — тогда как? Нет, не стоит рисковать. И Сейида направилась к тележке торговца потрохами.

Проходя мимо усыпальницы, она увидела отца и хаджи Бараи — закрыв глаза, они нараспев повторяли вместе с остальными молящимися: «Един Бог! Велик Всевышний!» Разумеется, они ее не заметили. Девочка подошла к торговцу.

— Порцию потрохов с макаронами!

А уж потом Сейида пошла в цирк. Там она увидела богатыря, который, поигрывая мускулами, выкрикивал: «Я чемпион Имбабы [6] Квартал в Каире. в легком весе!» Зашла и в балаган подивиться на старуху Зубейду — так, оказывается, звали карлицу. В общем, весь свой капитал до последнего миллима она истратила. Больше от сегодняшнего вечера ждать было нечего, кроме хорошей взбучки. Но это уже задаром. Что и говорить, неплохо бы дома сейчас вытянуться на постели и, засыпая, вновь пережить события этого дня. Но ничего не поделаешь. Как говорится, любишь смородинку, люби и оскоминку.

Понурившись, Сейида брела домой. Шум уже затихал, праздничные огни погасли, гулянье заканчивалось. А где же ее шлепанцы, спохватилась она. Наверное, забыла около карусели. Девочка ринулась обратно. Народ только начинал расходиться, и на площади все еще было людно. Напрасно Сейида металась в толчее, заглядывая под ноги встречных. Правду говорят — несчастье одно не приходит. Теперь ее ждет хорошая трепка.

Во дворе против обыкновения никого не было — еще не вернулись с гулянья. Так неужели Даляль целый день просидела дома? Что-то на нее не похоже. Если дверь заперта — это спасение. Сейида побежит к усыпальнице, разыщет отца, вернется вместе с ним, а Даляль она скажет, что уже приходила. Вот было бы здорово! Девочка воздела руки к небу: о, Аллах, сделай так, чтобы мачехи не было дома!

Затаив дыхание, Сейида тихонько поднялась по лестнице и в нерешительности остановилась перед дверью. Наконец она набралась храбрости и занесла руку, чтобы постучаться, как вдруг из-за двери донесся какой-то звук. Сейида прислушалась… Похоже на скрип кровати. И вроде бы мужской голос… Неужели отец вернулся? Девочка быстро постучала. Голос умолк. Прошла минута-другая, потом послышались приближающиеся шаги.

— Кто там? — сердито спросила Даляль.

— Это я, Сейида.

— Какого черта тебе нужно? — Мачеха чуть не задохнулась от гнева.

Сейида опешила. Что тут непонятного — разве она пришла не домой?

— Чего расстучалась? — продолжала Даляль, словно Сейида была чужой и ее надо выспрашивать из-за двери.

— Это я, — растерянно повторила девочка.

— Так что? Думаешь, тебя заждались? — язвительно осведомилась мачеха.

Значит, она зря беспокоилась — ее не будут ругать за опоздание! Да и какое там опоздание, Сейида даже рано вернулась. Вот как подгонял ее страх перед мачехой! Новый выкрик Даляль прервал эти размышления:

— Ступай, ступай, повеселись!

Сейида не знала, что и подумать. С каких это пор мачеха заботится о ее развлечениях? Почему она так и не открыла дверь? Чей голос доносился из спальни?

Раздумья Сейиды нарушили возбужденные голоса: во двор завернула группа людей и теперь приближалась к парадному. На лестнице послышались неровные шаги.

Шаги приближались. Шум нарастал. Даляль опять подошла к двери:

— Что там еще случилось?

— Не знаю, мама.

Теперь девочка различала голоса, взывавшие к богу: «Твоя воля, Всевышний! Спаси и помилуй нас, грешных!» Сейиде стало страшно. Предчувствие неминуемой беды сжало сердце. Она забарабанила в дверь.

— Мама, открой! Это к нам!

Дверь приотворилась. На лице мачехи были написаны испуг и удивление.

— Объясни толком, что происходит?

За спиной Даляль вырос мужчина — он тоже вышел на шум. И тут девочка узнала медника. Зачем он здесь? Чего ему тут надо?

— Ну, что застыла?! — прикрикнула мачеха. — Поди посмотри, в чем дело!

Поднимавшиеся по лестнице уже достигли площадки — на плечах они несли что-то тяжелое, завернутое в абу [7] Верхняя национальная одежда арабов. . Али выскользнул из двери и поспешил затеряться среди мрачной процессии. И тут раздался вопль: «Кормилец мой!» Это кричала Даляль. Странное появление Али, непонятные вопросы мачехи, возмутившейся ее ранним приходом, — все вылетело у Сейиды из головы. Страх и отчаяние охватили ее. Неподвижное тело пронесли в спальню и положили на кровать. Сейида почувствовала, как на ее плечо опустилась чья-то рука. Она подняла голову и увидела хаджи Бараи. Веки его были воспалены, словно он только что плакал. Бараи привлек девочку к себе.