Илья Штемлер - Нюма, Самвел и собачка Точка

Кстати, у нее, еще до этих событий, родятся три малыша. Два мальчика и девочка. Девочку Евгения Фоминична оставит в семье и назовет Запятая. Так они и будут вместе бегать по даче в Комарово — Точка и Запятая. А мальчиков — одного возьмет дворник Галина, которая пошлет «на хрен» начальницу Маргариту и выйдет замуж за участкового Митрофанова. Тот бросит «участок» и будет на пару с Галиной возить из Польши товар на продажу — джинсы и дубленки. Как они назовут щенка, Точка пока не знает. А вот второго мальчика, очень похожего на черного пса с ошейником, возьмут себе Фирка и тот Зальцман. В свою большую квартиру на углу Литейного проспекта и улицы Жуковского. И назовут его Либерал. Они так полюбят Либерала, что прихватят с собой в Москву, куда Зальцмана пригласят на работу каким-то советником. Возможно, он со своей Фиркой, пардон — Ириной Наумовной, что-нибудь и насоветует. Во всяком случае, в Комарово появятся роскошные дома и будут ездить дорогущие автомобили, за рулем которых рассядутся не только солидные люди, а и пацаны с девчонками.

«Под такой автомобиль, — пророчествовала Точка, — меня и угораздит попасть. Позже, в начале нового века. И по собственной глупости. Я, сослепу, облаю человека, который будет что-то искать в мусорном баке. И тот человек чем-то запустит в меня. Я, от испуга, выбегу на дорогу, где, по дряхлости, не смогу увернуться и попаду под роскошный автомобиль. Хорошо, что это произойдет через два года после смерти Нюмы. Или, как его называла Евгения Фоминична — Наума… Он умрет во сне, на даче в Комарово, в возрасте восьмидесяти двух лет. И старенькая Евгения Фоминична, вместе со мной и моей дочкой Запятой, почти весь день будет ждать какой-то „Спецтранспорт“. Те приедут аж к вечеру. Им будет не до усопшего Наума Марковича Бершадского.

Потому как вся страна в тот день, августа девяносто восьмого года, будет потрясена каким-то „дефолтом“ и работники „Спецтранспорта“ ринутся в банки, чтобы вернуть свои, хоть какие-нибудь, собственные деньги. Как закончится жизнь добрейшей Евгении Фоминичны, не знаю, это случится после меня. Надеюсь, мне поведает Запятая, когда мы встретимся с ней там, где мерцают зимние звездочки, что сейчас падают снежинками за окном…»

Точка удобнее положила голову на лапы и прикрыла глаза. Видения таяли во сне. Последнее, что она различила сквозь дребезжащий с посвистом храп Самвела, это приглушенные коридором слова Нюмы: «Все собаки — просто собаки, а Точка — хо-о-орошая собака».