Сара Дессен - Замок и ключ

Он вообще сильно отличался от всего, к чему я привыкла. Хотя бы тем, что это был настоящий дом, а не пара комнат в многоэтажке или над чьим-то гаражом. Я выросла под шум соседей за стеной, а желтый коттедж располагался посредине огромного поля, меж двух дубов. Слева стояло еще одно строение, но сквозь густые кроны деревьев виднелась лишь часть крыши. В сущности, мы с мамой были только вдвоем, и нас это вполне устраивало.

Маму трудно было назвать душой общества. Конечно, в определенных ситуациях, скажем, когда ее угощали выпивкой, она бывала очень любезной. И мужчин, которые обращались с ней как с последним дерьмом, чуяла за несколько десятков метров — тут же заметит и начнет обхаживать, как ее ни удерживай — у меня не получалось. Но вот общения с большей частью человечества — кассирами, школьной администрацией, начальством, бывшими дружками — она всячески избегала, соглашаясь поговорить, только если сильно прижмет, да и то нехотя.

К счастью, у нее была я. Сколько себя помню, мне приходилось служить амортизатором. Связующим звеном, маминым посланником в этом мире. Останавливались ли мы у магазина, когда она хотела диетическую колу, но из-за похмелья не могла сходить за ней сама, появлялся ли на горизонте сосед, чтобы возмутиться очередной шумной попойкой, затянувшейся далеко за полночь, стучали ли в дверь свидетели Иеговы — всегда один и тот же сценарий. «Руби, — произносила мама, приложив ладонь или стакан ко лбу, — поговори с людьми, ладно?»

Что я и делала. Болтала с девушкой за кассой, дожидаясь сдачи, вежливо кивала соседу, который грозил пожаловаться управляющему домом, отказывалась от предложенной религиозной литературы, закрывая дверь перед носом у иеговистов. Я была первой линией обороны, с объяснениями или выдумкой наготове. «Она сейчас в банке», — убеждала я хозяина квартиры, даже если мама храпела на кушетке за полузакрытой дверью. «Мама вышла на минутку, разговаривает со службой доставки», — заверяла я маминого начальника, пока она жадно курила в погрузочной зоне, пытаясь унять трясущиеся руки. И, наконец, самая большая ложь: «Конечно, она здесь живет. У нее просто много работы». Именно так я сказала шерифу, когда меня вызвали к нему с четвертого урока. Правда, вранье не сработало. Я говорила, но меня никто не слушал.

Впрочем, в тот день, когда мы впервые подъехали к домику желтого цвета, все шло отлично. Как всегда, переезд со старой квартиры не обошелся без привычной доли драмы — из-за долга по квартплате управляющий не спускал с нас глаз, так что мы собирались несколько дней, понемногу таская пожитки в машину всякий раз перед тем, как отправиться на работу или в магазин. Вообще-то подобное случалось и раньше, я даже успела привыкнуть. И к тому, что у нас почти никогда не было телефона — а если и был, то зарегистрированный на чужое имя — тоже. А еще мама частенько вписывала вымышленный адрес в мои школьные документы, опасаясь, что нас разыщут кредиторы и квартирные хозяева. Долгое время я наивно считала, что так живут все. Повзрослев, я осознала свое заблуждение, но было уже поздно — другая жизнь казалась странной.

Коттедж выглядел довольно необычным. Самой большой комнатой в нем была кухня, где все шкафчики, полки и бытовые приборы выстроились вдоль одной стены. Огромный пропановый обогреватель стоял напротив; в холодную погоду он, издав тяжелый вздох, оживал и усердно трудился, чтобы как следует протопить дом. Ванной служила плохо утепленная пристройка за кухней; мама сказала, что, наверное, наш дом сначала был просто флигелем, а ванную добавили к нему позже. По утрам там бывало довольно холодно, пока пар от включенной на всю мощь горячей воды не согревал помещение. Гостиная была маленькая, со стенами, отделанными темными панелями «под дерево». Там царил полумрак — вытянутой руки не разглядишь, даже среди белого дня. Мама любила темноту и обычно задергивала шторы. Я возвращалась домой и находила родительницу на диване — в одной руке сигарета, на лицо падают мерцающие отблески телевизионного экрана. Пусть снаружи сияло солнце, заливая все вокруг светом, в нашем доме была глубокая ночь, мамино любимое время суток.

На старой квартире я привыкла просыпаться посреди сна, когда мама, прижав губы к моему уху, шепотом просила меня перелечь на кушетку: «Ладно, солнышко?» Я смущенно брела к выходу, пошатываясь спросонья и стараясь не замечать очередного ухажера, который проскальзывал за мамой в дверь. В желтом коттедже для меня нашлась отдельная комната, совсем крошечная, с одним окном. В ней были тесный чулан, оранжевый ковер на полу и мрачные, как во всем доме, стены, но она принадлежала только мне и я могла в ней закрыться. Это давало ощущение того, что мы задержимся здесь дольше чем на два месяца и дела пойдут гораздо лучше. В конце концов только одно предчувствие оправдалось.

Впервые я увидела Хоникаттов спустя три дня после переезда. Солнце уже перевалило за полдень, и мы собирались на работу, когда к дому подъехал зеленый грузовичок-пикап. Машину вел мужчина, рядом с ним сидела женщина.

— Мам, кто-то приехал! — крикнула я маме, одевавшейся в спальне.

Родительница недовольно вздохнула. Перед работой у нее всегда портилось настроение, и она вела себя как капризный ребенок.

— Кто там еще?

— Понятия не имею, — ответила я, глядя, как эти двое — мужчина в джинсах и бледно-голубой рабочей рубашке, на женщине слаксы и цветастая майка — направляются к дому. — Но они сейчас постучат в дверь.

— Руби, — сказала мама и снова вздохнула. — Поговори с ними, ладно?

Мне сразу бросилось в глаза необычайное дружелюбие Хоникаттов, мама таких людей на дух не переносила. Оба улыбались, пока я открывала дверь, а увидев меня, буквально засияли от радости.

— Вот это да! — воскликнула женщина, словно в самом факте моего существования уже было нечто замечательное. Мелкими чертами лица и копной белых кудряшек она напоминала гнома, игрушку, которую хотелось поставить на полку. — Привет-привет!

Я кивнула — обычный ответ всем, кто стучал в нашу дверь. Излишняя любезность только обнадеживает визитеров, я давно это поняла.

— Что вам угодно?

Мужчина мигнул.

— Ронни Хоникатт, — представился он, протягивая руку. — Это моя жена, Элис. А вас как зовут?

Я бросила взгляд в сторону маминой комнаты. Обычно мама собиралась на работу довольно шумно — с грохотом задвигала ящики, что-то ворчала — но сейчас из ее спальни не доносилось ни звука. Посмотрев на чету внимательнее, я решила, что нежданные гости не похожи на иеговистов, скорее, продают какую-нибудь дребедень.

— Извините, — произнесла я, пытаясь фирменным движением захлопнуть дверь перед их носом. — Мы ничего не…