Дуглас Кеннеди - Особые отношения

— Какая вы молодец, — сказала женщина. — Без вашей помощи он бы еще долго на это не решился.

Протянув руку, она представилась:

— Джулия Франк;. Вы, кажется, живете в доме двадцать семь?

— Да, — ответила я и назвала себя.

— Ну а я от вас через дорогу, в тридцать втором. Приятно познакомиться.

Я бы, конечно, остановилась и поддержала разговор, если бы не торопилась на интервью с бывшим членом ИРА [14] ИРА — Ирландская республиканская армия. , который стал писателем-романистом, поэтому я только сказала: «Может, заглянете как-нибудь на огонек». Ответом была радостная улыбка… можно было понять ее как знак согласия, а можно — как новое свидетельство ошеломляющей закрытости и неискренности жителей этого города. Однако сам факт, что она остановилась познакомиться и перебросилась со мной парой реплик (да еще и сделала комплимент), придавал мне силы в течение всего дня.

— С тобой в самом деле заговорила соседка? — удивилась Сэнди, когда я позвонила ей вечером. — Удивительно, что это не попало в экстренный выпуск новостей на Си-эн-эн.

— Да, это и впрямь серьезное событие. И представь — сегодня даже солнце выглянуло.

— Господи, что же с нами будет? Только не говори, что тебе кто-то улыбнулся на улице.

— А вот представь, так и было. На аллее у реки. Дядька, который выгуливал собаку.

— Что за собака?

— Золотистый ретривер.

— Да, у этих хозяева обычно симпатичные.

— Согласна на сто процентов. Но ты не представляешь, как там красиво у реки. И всего три минуты до моих дверей. Я понимаю, может, прозвучит глупо, но вот гуляю я там у Темзы, а в голову приходит: похоже, я наконец обрела точку опоры.

Подобными чувствами я поделилась с Тони, когда он стоял, обводя взглядом строительный мусор, среди которого мы жили.

— Не отчаивайся, — сказала я, — разруха рано или поздно закончится.

— Я не отчаиваюсь. — Но голос его звучал безнадежно.

— У нас будет не дом, а загляденье.

— Уверен, так оно и будет.

— Ну ты что, Тони. Все наладится.

— Все прекрасно, — отвечал он безжизненным голосом.

— Хотела бы я верить, что ты и в самом деле так думаешь.

— Я и правда так думаю.

С этими словами он удалился в соседнюю комнату.

Но когда на другой день я проснулась в пять утра, обнаружилось, что все вовсе не прекрасно.

Потому что мой организм вдруг повел себя как-то странно.

И в эти первые мгновения, когда еще ничего не было понятно, кроме одного — что что-то идет не так, меня вдруг охватило чувство, которого я не испытывала годами.

Страх.

Казалось, ночью меня внезапно атаковали полчища клопов. Я проснулась от мучительного зуда — вся кожа была словно воспалена, все тело горело, и, как я ни чесалась, легче не становилось.

— Никакой сыпи я не вижу, — сообщил Тони после того, как обнаружил меня голую в ванной, где я пыталась содрать с себя кожу.

— Я же не придумываю, — зло пробормотала я, решив, что он подозревает у меня психоз.

— Я и не говорил. Просто…

Я осмотрела себя в зеркале. Он был прав. На коже не было никаких повреждений, кроме царапин, которые я сама нанесла себе ногтями.

Тони наполнил ванну горячей водой и помог мне в нее забраться. В первый момент было чувство, что меня ошпарили, но, когда я чуть привыкла к обжигающей воде, стало легче. Тони сидел рядом, держа меня за руку, и рассказывал очередную свою уморительную историю о том, как он, делая репортаж о межплеменной розни в Эритрее, подцепил вшей, так что пришлось срочно брить голову у местного цирюльника.

— Этот тип выбрал для меня самое тупое и самое грязное лезвие, какое только можно вообразить. И представляешь, у него еще и руки дрожали. Так что я не просто полысел — видок был такой, как будто пора швы накладывать. Но даже после того, как он соскоблил все до последнего волоска, башка все равно чесалась, как у шелудивого пса. И тогда цирюльник окунул полотенце в кипяток и положил его мне на голову. Знаешь, зуд прошел немедленно — а я получил ожог первой степени.

Я пальцами перебирала его волосы, счастливая от того, что он здесь, рядом, держит меня за руку, помогает справиться с этой напастью. Когда наконец через час я выбралась из ванны, зуд прошел. Тони был со мной ласков и нежен. Он сам вытер меня полотенцем. Он обсыпал меня детской присыпкой. Он уложил меня в постель. И я быстро уснула и проснулась в полдень — от того, что зуд начался снова.

Сначала я даже решила, что все это мне снится — что это один из ярких кошмаров, вроде того, когда, например, падаешь в пропасть, хотя лежишь при этом на подушке. Еще не проснувшись окончательно, Я подумала, что под кожей у меня завелись какие-то ядовитые насекомые. Только сейчас зуд был намного сильнее, чем в первый раз. Меня охватила настоящая паника. Я бегом бросилась в ванную, на ходу стаскивая пижамные штаны и майку, еще раз тщательно осмотрела себя в зеркале, обращая особое внимание на округлившийся живот, но не обнаружила ни кровавой сыпи, ни других признаков кожного воспаления. Ничего. Тогда я напустила в ванну горячей воды и улеглась в нее. Как и ночью, обжигающая вода принесла мгновенное облегчение — кожа будто онемела, притупляя вездесущий зуд.

Но когда через час я вылезла из ванны, все повторилось. На этот раз я испугалась уже всерьез. Натерлась с ног до головы детской присыпкой. От этого стало только еще хуже. Поэтому я снова отправилась в ванную, еще раз ошпарила себя, а зуд снова набросился, как только я вылезла из воды.

Накинув банный халат, я позвонила Маргарет.

— Я, наверное, скоро себя освежую, — пожаловалась я ей и объяснила, какие бури бушуют у меня под кожей. А еще я призналась, что боюсь, не сошла ли с ума — может, все это мне только кажется?

— Если ты действительно так обчесываешься, на психосоматику это не похоже, — отрезала Маргарет.

— Но на коже ничего не видно.

— Может, у тебя какая-то внутренняя сыпь.

— Такое бывает?

— Откуда ж мне знать — я же не лекарь. Но на твоем месте я бы прекратила самоистязания и поскорее шла к врачу.

Я последовала совету Маргарет и позвонила в свою поликлинику. У моего врача весь день уже был расписан, так что меня записали на прием к доктору Роджерсу, лысеющему педанту лет пятидесяти с постным выражением лица. Ледяным тоном он попросил меня раздеться. Бросил взгляд на мою кожу. Потом сказал, что я могу одеваться, и вынес свой вердикт: возможно, я страдаю от слабовыраженной формы аллергии на какой-то пищевой продукт. Когда я объяснила, что за последние несколько суток не ела никакой непривычной и новой пищи, он сказал:

— Беременность, знаете ли, иногда дает странные побочные эффекты.

— Но этот зуд невыносим, он сводит меня с ума, вся кожа болит.