Дуглас Кеннеди - Особые отношения

— Я уверена, что очень скоро она навестит вас — так что, если возникнут какие-то вопросы, вам будет кому их задать.

Другими словами: если ты окончательно запутаешься — будет кому распутать.

— Отлично, спасибо большое. Да и вообще, спасибо вам за все.

— Желаю, чтобы сынок вас радовал, — ответила сестра.

Одна из нянек помогла мне спуститься вниз. Она же попросила привратника вызвать такси. По дороге в Патни таксист почти все время разговаривал по мобильному телефону и, казалось, ничуть не волновался из-за того, что на заднем сиденье находится новорожденный. Однако, когда ему пришлось резко дернуть, чтобы увернуться от обгоняющего нас белого мини-фургона, он высунулся в окно и, стукнув себя кулаком по лбу, крикнул:

— Идиот! Глаз у тебя нет — не видишь, у меня грудной ребенок в салоне?

— Когда мы добрались до Сефтон-стрит, водитель вылез из машины и донес Джека до дверей дома.

— Где супруг-то ваш? — спросил он, пока я расплачивалась.

— На работе.

— Понятно, кто-то ж должен деньги зарабатывать.

Было так странно войти в пустой дом с этим крохотным существом.

Когда в жизни происходит какой-то крутой поворот, мы всегда ожидаем, что судьба обставит его пышными декорациями. Но, как правило, эти ожидания не оправдываются. Я открыла дверь, подняла сумку и внесла Джека в дом. Закрыла за собой дверь. Вот и вся история. И снова невольно подумала: все могло выглядеть куда торжественнее, если бы мой муж был сейчас здесь.

Пока ехали в машине, Джек крепко уснул. Я поднялась с ним в детскую и отстегнула ремни. С предельной осторожностью вынула его и бережно переложила в колыбель. Во сне он плотно обхватил себя ручонками и так и лежал, когда я накрыла его лоскутным одеяльцем, которое прислала Сэнди. Он далее не пошевелился. Я присела у колыбели на плетеный стул. Голова раскалывалась — видимо, давали о себе знать переживания вчерашнего вечера. Я смотрела на своего сына. Ждала, что вот-вот почувствую вспышку материнской любви, восторга, жалости, озабоченности — всех этих пресловутых материнских чувств, о которых взахлеб пишет каждый автор в каждой гребаной книжке на эту тему. Но лично я ощущала совсем другое — только глубокую, ужасную усталость и пустоту. А еще я думала о том, что вот этого ребенка, считай, вырезали прямо из меня, а я, хоть убей, не ощущаю с ним никакой связи.

Из состояния унылой задумчивости меня вырвал резкий телефонный звонок. Я надеялась, что это Тони — раскаивается и хочет загладить свою вину. Или Сэнди — с которой я чуть не поссорилась, защищая своего равнодушного, безразличного мужа. Вместо этого я услышала в трубке незнакомый голос с явным лондонским выговором. Женщина представилась: Джейн Сэнджей, моя патронажная сестра. Меня удивил ее тон: оживленный, приветливый, « а вот и я, рада помочь ». Она спросила, удобно ли, если она сегодня нас навестит.

— Есть какие-то особые причины, почему нас нужно осмотреть? — спросила я.

Она засмеялась:

— Не пугайтесь, пожалуйста, я же не из полиции.

— Но вам что-то сказали в больнице?

Снова смех.

— Если честно, я с ними не общалась. Мы этого обычно не делаем — за исключением каких-то серьезных случаев. А у вас, судя по всему, дела идут нормально.

Не суди по уверенному американскому выговору, он обманчив. На самом деле я просто не представляю, что мне делать.

— Ну так что, — спросила она, — удобно вам, если я зайду примерно через час-полтора?

Джейн Сэнджей оказалась индианкой лет тридцати, спокойной, несуетливой и улыбчивой. Ожидая увидеть типичного соцработника, я растаяла при виде этой милой и привлекательной молодой женщины в черных леггинсах и серебристых кроссовках «Найк» с огоньками. В личном общении она была не менее располагающей, чем по телефону. Я сразу расслабилась, пока она ворковала над Джеком, интересовалась, как вышло, что американка оказалась в Лондоне (похоже, на нее произвел большое впечатление мой рассказ о работе в Египте), и деликатно расспрашивала о моем состоянии после операции. В какой-то момент мне ужасно захотелось изобразить счастливую улыбочку и заверить, что у нас тут все в шоколаде, лишь бы не выглядеть в ее глазах неумехой. Но с другой стороны, кому же не хочется поделиться своими тревогами, особенно с симпатичным и к тому же знающим человеком. Одним словом, пробежавшись по тому, что она назвала стандартной схемой ухода за ребенком — сколько он должен спать, сколько раз есть, как часто нужно менять памперсы (или, как тут выражаются, подгузники) и как управляться с разными проблемами вроде газов, колик и раздражения кожи, — Джейн все в той же располагающей манере спросила, как я со всем этим управляюсь. Когда вместо ответа я неуверенно пожала плечами, она сказала:

— Как я уже говорила по телефону, я не из полиции и не из органов опеки. Патронажные работники наведываются абсолютно ко всем новорожденным. Поэтому, Салли, уверяю вас, меня можно не бояться. Я ничего тут не разнюхиваю.

— Но ведь вам что-то рассказали, да?

— Кто рассказал?

— Там, в Мэттингли.

— Честное слово, нет. А вам кажется, там случилось что-то такое, о чем мне нужно знать?

— Да ничего особенного. Просто я подумала… ну… — Я заколебалась, но потом решилась: — Ну, скажем так: по-моему, я им не понравилась. Может, потому, что я слишком нервничала.

— И что тут такого? — улыбнулась она — Роды у вас были чрезвычайно сложные, да еще ребенок столько времени провел в интенсивной терапии. Тут любая мать занервничает.

— Я ухитрилась вывести из терпения консультанта.

— Между нами говоря… это его проблемы. В любом случае, как я уже говорила, никаких сигналов из больницы не поступало — а если бы их что-то беспокоило, нам бы дали знать, уж будьте уверены.

— Что ж, это, наверное, хорошо.

— Ну а если хотите со мной о чем-то посоветоваться…

Пауза Я начала машинально покачивать колыбель, в которой спал Джек. Потом сказала.

— Знаете, после родов я никак не войду в колею. Настроение немного неровное.

— Ничего удивительного.

— И конечно, теперь все будет по-другому, когда он уже дома… Но… кстати… по этому поводу…

Я замолкла, спрашивая себя, как, черт возьми, собираюсь заканчивать эту фразу. Надо отдать должное Джейн Сэнджей, она не попыталась услужливо подсказать мне окончание. Ей хватило терпения молча ждать, когда же я снова ухвачу нить разговора.

— Можно, я кое о чем спрошу вас напрямик? — выпалила я наконец.

— Конечно.

— Это очень странно, если не можешь сразу же почувствовать… связи … со своим ребенком?

— Странно? Вы шутите? Что же тут странного? На самом деле, почти каждая новоиспеченная мама задает тот же вопрос. Почему-то все ждут, что не успеешь увидеть свое дитя, и готово — вот вам тут же и любовь, и привязанность. Да это только в книжках так пишут. А в жизни, как обычно, все чуть-чуть сложнее. Требуется время, чтобы привыкнуть к новому существу, появившемуся в вашей жизни. Так что, честно , париться из-за этого не стоит.