Филип Дик - Мэри и великан

— Мэри Энн, — начал он.

— Ну что еще? — спросила она. — Оставь меня в покое, ладно?

Кинув футболку на кровать, она расстегнула джинсы и сбросила их на пол. Потом, не обращая внимания на стоящего в дверях мужчину, голышом прошла к кровати и забралась под одеяло.

— Выключи, пожалуйста, свет, — попросила она.

Он выключил. Из темноты на это ничего не сказали. Он тянул время; уходить не хотелось.

— Я закрою тебя на замок, — наконец сказал он.

— Как хочешь, — отозвалась она.

Шиллинг пересек темную спальню.

— Можно присесть? — спросил он.

— Пожалуйста.

Он сел на самый краешек кровати.

— Мне стыдно. Стыдно, что мы не закончили.

И еще больше — за кое-что другое. Гораздо больше.

— Я сама виновата, — пробормотала она, уставившись в потолок.

— Мы найдем помощников; может, и без Нитца обойдемся. И закончим все, возможно, к середине недели.

Она ничего не ответила, и он продолжал:

— А до тех пор можешь остаться здесь. Как тебе такая идея?

— Хорошо, — помедлив, кивнула она.

Он слегка отстранился. Мэри Энн лежала неподвижно и, казалось, уже дремала. Он смотрел на нее, но не мог понять.

— Я не сплю, — сказала она.

— Так спи.

— Засну. Кровать хорошая. Широкая.

— Очень широкая.

— А ты заметил, что ковер похож на воду? Как будто кровать плывет по волнам. Может, это из-за света… Когда я красила, мне все время светило в глаза. Меня мутит. — Она зевнула. — Поезжай, пожалуйста.

Он на цыпочках вышел из комнаты. Закрывая входную дверь, он подергал ручку, чтобы убедиться, что она заперта, а потом пошел вниз по лестнице.

В новой квартире Мэри Энн по-прежнему горела лампа. В воздухе стоял неприятно сильный запах краски. Он побыстрее собрал ее пожитки, выключил свет и отопление и вышел.

Когда он открыл дверь в свой дом, из темной спальни не послышалось ни звука. Он освободил руки и снял пальто. Помявшись, он объявил:

— Я привез твои вещи.

Ответа не было. Может быть, она спала. Но могла быть и другая причина. Взяв фонарик, он зашел в спальню. Там не было ни ее, ни ее разбросанной одежды. Смятая кровать была еще теплой там, где она лежала.

В гостиной, на крышке проигрывателя, он нашел записку.

«Прости, — прочитал он; это был листок с аккуратными карандашными строчками — прямым, как топором вырубленным почерком Мэри Энн. — Увидимся завтра в магазине. Я все обдумала, и вашу историю с Полом тоже, и решила, что лучше сегодня переночевать у родителей. Не хочется заходить слишком далеко. По крайней мере, пока мы по-настоящему неуверены. Ты знаешь, что я имею в виду. Не сердись. С любовью, Мэри».

Он скомкал записку и сунул ее в карман. Что ж, лучше сейчас, чем потом. Он чувствовал что-то вроде облегчения — скучного и неубедительного.

— Бог ты мой, — сказал он, — господи!

Он проиграл; он позволил им отнять ее.

В тоске он вернулся в спальню и принялся расправлять пустую постель.

Миссис Роуз Рейнольдс прислонилась к холодильнику и, скрестив руки на груди, наблюдала, как ее дочь насыпает себе хлопьев. Мэри Энн плеснула в миску молока. Пока хлопья набухали и растворялись в нем, она придвинула чашку кофе и намазала маслом тост.

— Дорогуша, — начала миссис Рейнольдс, — давай-ка уже того.

— Чего того? — она уплетала ложкой завтрак. — У меня нет времени рассиживаться; я должна быть в магазине к девяти.

— Скажи мне, с кем ты спишь, — настойчиво потребовала женщина.

— С чего это ты взяла? Почему ты вообще об этом заговорила?

— Главное, чтоб это был не черномазый. Я этого не перенесу.

— Не беспокойся.

Миссис Рейнольдс поджала губы.

— Значит, с кем-то ты спишь. Он тебя выставил? И поэтому ты явилась домой? — теперь она тихо, без выражения бубнила. — Тебе жить, конечно. Значит, переехала отсюда ради него, а потом надоела ему. Могу я спросить? Когда это началось? Еще когда ты жила под этой крышей? Я спрашиваю, потому что давно уж заметила, как ты себя трогаешь, лазишь себе в трусы. Несколько лет, никак не меньше.

— Пойди, расскажи соседям, — ответила Мэри Энн. Она закончила завтрак и отнесла посуду в раковину.

— Я хочу обсудить с тобой кое-что, — продолжала миссис Рейнольдс, — мои хорошие знакомые говорят, что тебя видели с певцом из какого-то бара. Не помню точно, как этот бар называется, но неважно. Он ведь цветной, этот певец, верно? И как это люди обо всем узнают, просто удивительно. Я читала в газете про черномазого, который убил белого человека, и его арестовали. Удивительно, что его выпустили под залог. У них, должно быть, хорошие связи тут, в Калифорнии, особенно в Лос-Анджелесе. — Скрестив руки, она ходила за Мэри Энн. — Когда мы с тобой обсуждали супружеские отношения, я упоминала о том, как сложно незамужней девушке приобрести колпачок. Однако с помощью знакомых можно… — речь ее прервалась.

В кожанке и рабочих штанах, с контейнером для ленча под мышкой, в дверях появился Эд Рейнольдс; он как раз собирался на завод.

— Как поживает моя девочка? — спросил он. — И где это ты пропадаешь последние месяцы? Только давай начистоту.

— Я снимаю квартиру — ты же знаешь.

Она попятилась от отца и повернулась к нему спиной.

— А откуда ты явилась вчера ночью?

— Говорят, она спуталась с цветным парнем, — сказала миссис Рейнольдс, — спроси ее сам. Я не могу от нее ничего добиться. Может, ты сумеешь.

— Она не залетела? Ты ее посмотрела?

— Вчера вечером не получилось.

— Не ходите за мной, — сказала Мэри Энн, выбегая из кухни к своей бывшей спальне. — Мне на работу пора! — трусливо взвизгнула она, когда мать увязалась за ней. Пытаясь запереть дверь, она завопила: — Убери от меня свои руки, черт побери!

— Лучше пусти меня, — отвечала мать, — или войдет он; ты же не хочешь, чтоб он заходил, так что ради своего же блага пусти меня. — Она распахнула дверь. — Когда они были последний раз?

— Чего последний раз?

Делая вид, что не обращает на мать внимания, Мэри Энн порылась в стенном шкафу и вынула оттуда темно-красный костюм. Из комода она достала старую сумочку; сорок долларов были на месте — там, где она их спрятала. Они их не нашли.

— Месячные, — уточнила миссис Рейнольдс, — или ты не помнишь?

— Нет, не помню. В прошлом месяце.

Торопясь и нервничая, Мэри Энн припрятала джинсы и футболку, в которых пришла прошлой ночью. Она уже начала натягивать узкую юбку, как вдруг мать отскочила от двери и рванула к ней.

— Отпусти! — завизжала Мэри Энн, царапаясь и впиваясь ногтями.

Эд Рейнольдс встал в дверях и пристально наблюдал за происходящим.

Схватив девушку за талию, Роуз Рейнольдс стянула с нее трусы и с силой запустила руку ей в промежность. Мэри Энн визжала, пытаясь вырваться. Наконец, удовлетворив свой интерес, мисс Рейнольдс отпустила ее и большими шагами отошла к двери.