Дуглас Кеннеди - Искушение Дэвида Армитажа

Но потом, когда вы наконец достигнете этой новой для вас вершины, вы вдруг обнаруживаете, что не уверены, способны ли все это поддерживать. Не может ли это от вас ускользнуть? Или — еще хуже — не будет ли это обременять вас, потому что бывает и так, что вы вдруг осознаете, что именно в прошлом на самом деле и было то, к чему вы всегда стремились…

Напомнив себе, что, по словам известного знатока Голливуда Марка Аврелия, «перемена — это радость природы», я вырвался из этих меланхолических размышлений. Большинство людей, которых я знаю (преимущественно писатели), родную мать продадут, чтобы оказаться в эту минуту на моем месте. Особенно если учесть, что достаточно нажать кнопку, и штора, за которой скрывается лазурная синева Карибского утра, поползет вверх. А еще я могу взять телефон и получить все, что хочу, без ограничений.

Но и на этом волшебство не кончалось. Вскоре выяснилось, что Бобби Барра срочно покинул остров.

Я узнал эту информацию, когда наконец заставил себя покинуть кровать, чтобы пойти в ванную комнату. Из-под двери торчал конверт. Я открыл его и обнаружил следующую записку, написанную от руки.

«Засранец!

Я намеревался позвонить тебе вчера вечером, но Мэг сказала, что ты уже лег спать в обнимку с плюшевым мишкой. Короче, через пять минут после того, как мы вчера прилетели, поступило срочное сообщение с Уолл-стрит, что председатель некого военного ведомства, который должен был разместить свои акции на следующий неделе, обвинен федералами во всех смертных грехах, начиная от похищения денег и заканчивая содомией с таксой. Дело в том, что и мне, и моим коллегам не подфартило. Мы вложили около тридцати миллионов долларов в эти гребаные акции, что означает одно: мне необходимо немедленно лететь в Нью-Йорк и изображать из себя пожарного, дабы вся эта чертова сделка не превратилась в пепел.

Увы, но пару ближайших дней ты будешь лишен моего общества. Я уверен, что разбил твое сердце, что ты в унынии будешь пить шампанское, заглушая тоску. Вчера, похоже, мы действовали друг другу на нервы. Разумеется, ты был совершенно не прав. И разумеется, я надеюсь, что мы остались друзьями.

Наслаждайся островом. Будешь полным козлом, если не сделаешь этого. Я думаю вернуться через пару дней, а к этому времени герр Хозяин вернется вместе с тем, что он поймает в океане.

Отдыхай. Ты и в самом деле дерьмово выглядишь. Так что пара дней на солнце помогут тебе выглядеть не так дерьмово.

Увидимся, Бобби».

Я не смог сдержать улыбки. Бобби, как никто, умел удержать своих друзей именно в ту минуту, когда они уже собирались списать его.

Принесли завтрак вместе с бутылкой «Кристалла» 1991 года.

— Пейте, сколько хотите, много или мало — неважно, — сказала Мэг, сервируя стол на моем балконе.

Я умудрился выпить два бокала, съесть тарелку тропических фруктов, попробовать экзотические вафли и выпить первоклассный кофе. Пока завтракал, я прослушал лирические сочинения Грига для рояля, обнаружив, что на балконе имеется умело замаскированный динамик, вмонтированный в стену.

Солнце старалось изо всех сил. Столбик термометра наверняка перевалил за тридцать. И если не считать быстрого просмотра электронной почты, делать мне было совершенно нечего, только жариться у воды.

Однако я пожалел, что включил компьютер, поскольку сообщения были далеко не радостными. Сначала я получил суровое послание от Салли:

«Дэвид! Я была удивлена и обижена, что ты воспринимаешь мои неурядицы в «Фокс Телевижн» как «небольшой кризис». Я борюсь за свою профессиональную жизнь, и больше всего в этой ситуации мне нужна твоя поддержка. Но вместо этого ты всего лишь снисходителен! Я глубоко огорчена такой твоей реакцией. Мне так нужно знать, что у меня есть твое доверие и любовь.

Этим утром мне придется вылететь в Нью-Йорк. Не пытайся мне звонить, пришли письмо по электронной почте. Я так хочу верить, что это просто неудачное выступление с твоей стороны. Салли».

Я дважды перечитал записку, поражаясь, насколько неверно Салли поняла смысл моих слов. Я полез в компьютер, нашел отправленное письмо и перечитал его, стараясь сообразить, что, черт возьми, ее в нем так разобидело. Ведь я всего лишь написал: «Я тебя знаю — и уверен, что ты уже выработала стратегию преодоления этого не такого уж и страшного кризиса. Ведь ты умница-разумница».

А… сообразил я. Ей не понравилось, что ее яростная битва была названа не такой уж и страшной, хотя на самом деле я хотел сказать только одно: на фоне других событий этот кризис рано или поздно покажется пустяком.

Милостивый боже, до чего же мы чувствительные! Но я был в проигрышной позиции — и хорошо это понимал. До последнего времени между нами существовали редкие по типу взаимоотношения: без противоречий. И я вовсе не хотел, чтобы это был первый случай. Поэтому, зная, что Салли не прореагирует нормально, если я просто скажу «Ты меня не так поняла», я решил, что лучше признать несуществующие ошибки. Если долгие годы брака и научили меня чему-то, так это следующему: если ты хочешь подсластить атмосферу после ссоры, лучше всего признать, что ты был не прав… даже если уверен в противоположном.

Кликнув курсором «Ответ», я написал:

«Дорогая! Меньше всего на свете мне хотелось расстроить тебя. И я вовсе не думаю, что то, что ты делаешь, незначительно. Я только хотел сказать: ты настолько великолепно со всем справляешься, что этот кризис — на данный момент действительно серьезный — в недалеком будущем покажется тебе небольшим, потому что тебе удастся блестяще с ним справиться. Я виноват, не смог ясно выразиться. Я понимаю, что обидел тебя. И теперь я чувствую себя ужасно.

Ты знаешь, я считаю, что ты великолепна. Ты знаешь, что можешь рассчитывать на мою поддержку и любовь во всем, что ты делаешь. Мне так чертовски жаль, что я плохо выбрал слова и привел к такому недопониманию. Пожалуйста, прости меня. Я тебя люблю. Дэвид».

Ладно, я немного перестарался. Но я знал и то, что у Салли, при всей ее профессиональной жесткости, весьма и весьма уязвимое эго, которое нуждается в постоянной подпитке. Кроме того, на столь раннем этапе наших отношений стабильность представлялась главным фактором.

Последние несколько дней, успокаивая себя, я без устали, как мантру, повторял: «Она сейчас в большом напряжении. Она может неправильно понять даже такой простой вопрос, как который час. Но она успокоится, как только ситуация войдет в норму». По крайней мере, я на это рассчитывал.

Отправив послание Салли, я открыл следующее. Оно было от Люси, написанное в ее привычном стиле «чтоб ты пропал».

«Дэвид!

Можешь радоваться, Кейтлин вчера рыдала в три ручья, когда я ей сообщила, что ты не приедешь на выходные. Поздравляю. Ты снова разбил ее сердце.