Бора Чосич - Наставники

Под гордым стягом нашей многонациональной двуединой империи бьются смертным боем наши солдаты с коварными турецкими всадниками, у каждого из которых есть сабля, и они ей рубят налево и направо. Храбрый земляк Рудольф Цанкл из маленького Грунта сечет турецких всадников, но тут и его самого ранило в руку, и говорит ему австрийский капитан: «Как это вы, хорват, показываете такую отвагу в бою с турками, если это вообще не ваше знамя и не ваша держава, а наша?» Геройский улан Рудольф Цанкл говорит: «Я по-другому не умею!» Военный доктор чех Хлубичка говорит: «Я не знаю, но такой доброжелательности к противнику я никогда не видел, ведь вы, дорогой мой копейщик, чуть ли не перебинтовали того турка, как будто он вам и не враг вовсе!» Улан говорит: «Все мы такие, мы народ малый, но дико храбрый и ужасно добрый, потому можем долго все сносить и упрямо, потому как такие мы есть!» Говорит доктор Хлубичка: «И не только вы, но и ваши братья сербы такие же точно, хотя у них для этого совсем никакого повода нет!» Говорит тяжело раненный кавалерист Цанкл, сын господина Цанкла, землемера из Славонии: «Мы, славяне, всегда за других страдали, так и будем за всех страдать, но и в этом мы свое счастье находим, не зря нас по всему миру дикими называют, безумными и храбрыми, и абсолютно непобедимый народ, который, хотя и мал, способен чудеса творить, словно великий!» Доктор Хлубичка видит, что уланова рана смертельна, но продолжает: «И русские тоже славяне, но ведь не ведут себя как вы!» Умирая, улан Рудольф Цанкл говорит: «Ну, это ведь совсем другое, дорогой, благородный и более мне не надобный доктор!» Пленный турок, скованный с головы до пят тяжелой цепью и раненный в левую руку, говорит: «Я хоть и турок, но по происхождению ребенок, похищенный в ваших краях, должен признать, что восхищаюсь ужасной храбростью, которую вы показываете в бою с нами, лучшим войском в мире!» Умирающий Цанкл продолжает: «Нипочем нам тьма-тьмущая чужого войска, сверкание сабель и пороховой дым, убивающий нас сыпной тиф, дождь, мороз, снег, единственное, что заставляет нас страдать, это предательство и когда нам не признают, что мы были там, где были!» Доктор Хлубичка смотрит, как молодая кровь улана Рудольфа Цанкла орошает родную ему и в то же время чуждую землю, и говорит: «Все-таки я верю, что через сто лет кто-нибудь стукнет себя по лбу и опишет в исторической книге все подробности, как оно на самом деле было, а не как теперь болтают!» Рудольф Цанкл говорит: «Вот это меня действительно утешает» – и умирает на руках как у друзей, так и у врагов.

В гостеприимном городе Карловаце сидят в приятном обществе протоиерей Василий Ускокович, его преданные друзья – председатель Новосадского кассационного суда Лаза Костич и еще несколько мудрейших, умнейших, а к тому же еще и виднейших граждан всей империи, и вот протоиерей Василий говорит: «Вот, дорогой Лазо, опять сидим за стаканчиком с наших виноградников, а еще не знаем, господин ты мой хороший, что мы, почему мы и зачем мы, сербы, на свете живем, хотя даже на первый взгляд мы лучшие, знатнейшие в истории и для женского глаза самые симпатичные, но каждый нас мучит, мудрит над нами, угнетает нас и клевещет на нас и по всяким газетам, как будто мы сволочь распоследняя!» На это судья ему взвешенно отвечает: «Именно потому!», а протоиерей продолжает: «Я бы с тобой всю ночь напролет сидел, пока мы не разрешим все спорные вопросы, не рассмотрим все несчастные случаи и другие народные страдания, если бы не знал, что ты свое драгоценное время бережешь для написания замечательных стихов, как любовных, так и патриотических!» И добавляет еще: «Серьезно, как только тебе удается все эти свои чувства строчка за строчкой сложить, да еще в конце все так собрать, чтобы оно с тем, что раньше писано было, совпало?» Отвечает ему судья Костич: «Да я и сам не знаю!»

Император и король всех нас, сидя в приятной ванной в тени раскидистого дерева и глядя на оперную сцену, говорит своему дворянину: «Разве я хоть когда совершил какой злодейский поступок, к которым цари, императоры и короли так привычны и им подвержены? Разве я когда-нибудь выселял целые города, чтобы заселить их другими жителями? Разве я отравлял колодцы, рубил головы гильотинами или слал на людей войска, чтобы их поубивали и перевешали на всюду растущих деревьях? И даже если подобное где-то и случалось, я о том ни сном ни духом не ведал! По мне, ничего лучше нет, как быть при своем дворе, умильно беседовать с моими дорогими домашними, кормить моих зверей, сидящих по красиво разукрашенным клеткам, а после всего этого читать газеты, которые свободно печатаются по всей нашей великой империи! Разве это слишком великие пожелания для императора, который находится в самом лучшем, самом мужественном и самом славном возрасте?» «Конечно же нет», – отвечает ему смирный, гладко причесанный и верный дворянин.

«Что это вы все читаете эти разлохмаченные хрестоматии, которые держите в своих маленьких ручонках, когда в жизни можно увидеть куда больше куда более интересных событий?» – спрашивает учитель Йова Станивук и гонит маленьких детей из класса, чтобы они посмотрели на восход и закат солнца, равноденствие, заморозок, чтобы услышали ураганный ветер, веселый гром и легкие нахальные звуки мартовского дождичка. «Вот цветочек!» – говорит маленькая Анка и тут же срывает его, потом передает в отеческие ладони учителя Станивука. «Этот больше никогда пахнуть не будет!» – говорит победоносно поучительный учитель, вставляя цветок себе в петлицу. «Смотрите, птица!» – говорит он, указывая на птицу, в которую целится Ивица Михоль из своего охотничьего ружья. «Зловредный охотник, – говорит ему учитель, – потому как желаешь прервать полезный полет маленькой птички, но ведь тебе от этого никакой корысти не будет! Дай ей свободно порхать в воздухе, и пусть жизнь ее продлится!» Говорит посрамленный охотник Ивица Михолъ: «Мои знакомые еще хуже дела вытворяют, вон как они преследуют невинного оленя, он даже рогами в ветках запутался!» Мясник Никола Дебач с обнаженным резаком мчится в том направлении и кричит: «Дайте я его освежую как следует, а не как попало!» Корчмарь Томленович добавляет: «Дорогие дети, приходите посмотреть, как из убитого оленя готовят прекрасный королевский обед для тех, кому есть чем заплатить, при этом будем разносить вино с виноградников господина Ускоковича, состоящее из ядовитой, но очень приятной жидкости!» «Говорю я вам, – повторяет добрый учитель Йова Станивук, – лучше и больше следует наблюдать то, что происходит вокруг нас в виде жизни, чем читать всякие глупости в нашей растрепанной, замусоленной, хотя и умной