Эльмира Нетесова - Последний шанс

— Вот и получите дополнительные сроки за попытку к побегу, — прервал Алешка.

— Мы и не собирались убегать. Только бы глянули на своих и бегом назад воротились бы! — оправдывалась белокурая, голубоглазая зэчка, с тонкими, изящными чертами лица. Она просяще, с мольбой смотрела на солдат, на Алексея. Но тот ответил, как отрубил:

— Кому лапшу на уши вешаешь? Или не знаю тебя? Это твой третий побег! В этот раз за все прежние получишь! И не распускай тут сопли. Ими никого не проймешь! — повернулся к солдатам и сказал:

— Свяжитесь по рации со своими. Пусть остановят погоню и возвращаются в зону. Скажете, что взяли обоих, — вернулся Алешка в машину.

— Сынок! Какие хорошенькие у вас женщины. Особо эта блондинка. Ну, прямо кукла. Ни баба, картинка, глаз не оторвать! Зачем ее в зоне держать эдакую красотку? Будь я помоложе, приволокнулся бы за нею! — сказал Степка.

— Знал бы кто она и не подумал бы о таком! — нахмурился сын.

— Да что может сделать такая женщина? Она так хороша! Глядя на нее, глаза радуются. Нет, Алешка, ты окончательно зачерствел на своей службе! Что ж ты

за мужчина, если на таких женщин не обращаешь внимания? — удивлялась Клара неподдельно.

— Мам, давай не будем о том!

— Алешка! Я хочу увидеть внуков еще при жизни! — подал голос Степан.

— Не спеши! Дедом стать никогда не поздно.

— Так ты что, ни с кем не встречаешься? У тебя до сих пор нет девушки? — изумилась мать.

— Как же! Есть! Старая медведица! Рядом с зоной прикипелась. Совсем обленилась, приноровилась жрать отходы с кухни и столовой. Скоро с миской приходить станет шельма. У нее пузо больше, чем у начальника зоны. Она даже не прячется теперь. Открыто возникает и прямиком к кухне. Мы ее дневалить научим. А ребята в гости станут звать зверюгу! Будет она одной невестой на всех. У нее даже имя свое есть! Глафира! А попросту, Глашка! Уже знает и когда зовут, приходит пожрать.

— Мы тебе о женщине говорим. Ты же о зверюге завелся! Издеваешься? — обиделась Клара на сына.

— Ох-х, мамка! Если бы знала о чем говоришь, ты медведицу назвала бы женщиной, а баб— зверюгами! Да, поработав здесь, в этой зоне, не то жениться, видеть никого неохота. Никакой бабе веры нет! И, пожалуйста, не грузи мозги! Я уже не тот, каким был в Смоленске. И меня покрутило колесо жизни. Я уже не романтик и не мечтатель. Никогда не поспешу с женитьбой, вовсе не заведу семью.

— Это почему? — закашлялся Степан от удивления.

— Да потому, что никому, ни одной не поверю. Зона вытравила из меня все доброе, что было к женщинам.

— Но ведь нельзя огульно не доверять всем!

— Найдешь себе жену в Смоленске. Зачем жениться на чужой, на сибирячке? Вот приедешь в отпуск, мы тебя с хорошей девочкой познакомим. Хотя ты ее даже знаешь. Это Вика, дочь Николая. Она закончила институт, уже работает в фирме. Девчушка хорошая.

— Она сюда никогда не поедет. Слишком привязана к своей семье, к городу. Чтобы решиться на разлуку с ними, должна полюбить меня, а вот этого не случится. Мы слишком разные. Потому Вика — не мой вариант. Она, как сосна! Хороша собою, но слишком умная, а потому всегда одинока, — въехал во двор зоны и, высадив родителей у административного корпуса, завел их в свою комнату.

— Ну, вы осваивайтесь, умойтесь, отдохните, я на часок отлучусь и прибегу, — переоделся в форму и спешно вышел.

— А ведь Алешка уже майор! Даже не похвалился, что получил повышение, — покачал головою Степка, помогая Кларе накрыть на стол. Они спешили, ведь сын обещал вернуться через час. Но прошло четыре, вот уже и семь часов пробило, Алешки не было.

Степан с Кларой смотрели в окно, ждали. Сын вернулся в девятом часу. По лицу было видно, как устал человек, но не жаловался.

— Кем же ты тут работаешь? — спросила мать.

— В спецчасти, — ответил коротко.

— Сынок, а много у вас в зоне баб?

— Как грязи! И все, как одна, сущие негодяйки.

— И. даже та блондиночка, какую поймали?

— Эту, будь моя воля, живьем в землю закопал бы не задумываясь, — заходили желваки на лице.

— Что же она утворила?

Алешка отодвинул тарелку, глаза человека потемнели:

— Она не просто преступница. Она даже зверюг перещеголяла в жестокости. Понимаете, поругалась с мужиком. Это дело в их семье обычное. Грызлись с самого начала. Никому покоя не давала баба. Случалось, средь ночи заводилась и поднимала хай. Ни ребенка не жалела, тому едва год исполнился, она его неврастеником сделала, ни старуху-свекровь не щадила. А уж мужика поедом ела. Тот, видно, устал, решил уйти к другой или к матери, она отдельно от них жила. Подошел к комоду, чтоб на первое время немного денег взять. Ну, сказал этой дуре, чтоб больше его не ждала, что он уходит от нее насовсем. Она велела мужику забрать с собой сына. Мужик покрутил у виска, назвал малахольной дурой. А эта тварь, на глазах у отца, выхватила за ножонки орущего пацаненка и головенкой об угол… Мужик к сыну бросился, а эта за топор ухватилась. И по голове саданула. Тот и охнуть не успел. Свалился замертво. И сын, и муж лежали всю ночь мертвые на полу. А она до утра самогонку хлестала, поминала обоих, — вытер пот со лба Алешка:

— А утром к ней заглянули соседи, баба спала на полу рядом с мертвыми, не проснулась, когда пришла милиция. На последнем слове в суде сказала, мол, жаль, что не сделала этого раньше. На проклятья свекрови рассмеялась и сказала:

— Твое счастье, что не попала мне под руку в ту ночь…

— Врачи проверяли ее на вменяемость. Признали нормальной. Вот и сидит с такими же, как сама. Ни о чем не жалеет. А бабам так и говорит:

— Коль ни мне, так никому не достался. А вязать себе руки сопляком, не хотела. Он такой же псих, как мужик. Никто мне не нужен. Выйду на волю, найду нового хахаля и заживу прикольней прежнего.

— Сколько лет ей дали?

— Десять…

— Маловато! — вздохнула Клара, добавив:

— Жаль, что для таких отменили смертную казнь.

— А думаешь, другие лучше? Такие же! И похуже имеются. Вот есть у нас одна сволочь. Родную мать своими руками убила. Та все свои гроши и дом отписала сыну, а дочери — ничего. У сына, хоть и пятеро детей, никогда мать не забывал. Помогал во всем, навещал всякий день, каждым куском делился со старой. Пусть и не жирным он был, но от всей души. И внуки часто прибегали к бабке. Видно было, за что любить бабульку. Ну, а дочка, не в пример сыну, иначе жила. Жадная до обмороков. Как говорят свидетели, даже на Пасху к матери с пустыми руками приходила. Не то кулич, не одного яичка не принесла никогда. Хотя в доярках зарабатывала неплохо. А детей не имела. Не беременела, или мужик не позволял, а может и здесь от жадности, все, что ниже пупка, на узел завязала. С нее станется. Так-то вот прослышала она, что мать ее в завещании обошла. Все подарила сыну и внучатам, а ей ничего. Ох, и рассвирепела стерва! В тот же вечер примчалась к матери, прямо после дойки. Ворвалась в дом. Старая спать собиралась. На лежанке русской печки двое внучат только уснули под ее сказку. Бабка помолиться встала перед сном. Тут же дочь влетела фурией. Сорвала мать с колен от иконы и спрашивает: