Антоний Либера - Мадам

— Не так, как этого хотел бы поклонник филологии и адепт de belles lettres [219] Художественной литературы (фр). . А так, как, например, это делает наш физик с Рожеком Гольтцем.

— А как и что он с ним делает? — спросила она с шутливым ужасом.

— Как это — что! — огрызнулся я. — Занимается по программе второго курса университета. Квантовой механикой и теорией относительности. Остается с ним после уроков. Они встречаются дома. Вместе ездят на какие-то симпозиумы и физические олимпиады.

— К сожалению, олимпиады по романской филологии нет. Тут уж я ничего не могу поделать.

— Но есть литература, о которой можно беседовать. И которую можно читать. Как Франческа с Паоло, — добавил я, понизив голос.

— Как кто? — вскинула она голову.

— Так, двое. Un couple… [220] Одна пара… (фр.) Много веков назад. В Италии.

— Не понимаю, о ком ты.

— О них упоминал Данте.

— Ah, «la Divina Comédie»… [221] Ах, «Божественная комедия»… (фр.) Полностью не прочла. Знаю только «Ад» и «Чистилище». Твои, наверное, из «Рая».

— Нет, к сожалению. Во втором круге… de la Cite dolante [222] Мест скорби (фр.). .

— Вот что ты мне предлагаешь! — насмешливо улыбнулась она и достала из сумочки белый сложенный платок. — В аду оказаться?

— «L'enfer c'est les autres», on dit… [223] «Ад — это другие», кажется… (фр.) (Sartre J. P. Huis-Clos. — Примеч. пер.) От этого нет спасения.

Мадам коротко рассмеялась.

— Вот видишь: сам все знаешь! — Она расправила платок, после чего опять сложила его в треугольник и аккуратно скатала, превратив в узкую полоску материи с остроугольными краями. — Чему же я могла бы тебя научить? Что могла бы с тобой… читать? — Она начала бинтовать мне руку.

— О, книг достаточно! — печально улыбнулся я. — Хотя бы «Ланселот»… [224] «Ланселот», или «Рыцарь телем» — средневековый роман Кретьена де Труа.

— Ах, «Ланселот»!.. oui, oui… «или Рыцарь телеги»… Chretien de Troyes…

— Согласен, — сказал я, со страхом отметив, что впадаю в назидательный тон Ежика.

— Почему именно это?.. Средневековая легенда… Понимаешь, насколько это трудно?

— Понимаю. И именно поэтому…

— Рассчитываешь на мою помощь.

— Vois l'avez dit, madame [225] Вы сказали, мадам (фр.). .

— Ты меня слишком переоцениваешь, — она соединила концы платка и завязала их узлом. — Я преподаю только язык и остаюсь, как смешно выразился твой товарищ, seulement une lectrice de français [226] Только учительница французского (фр.) . Впрочем, мне показалось, что ты ему подсказывал, — она пристально посмотрела мне в глаза.

— А вы наконец-то сходили на ту выставку Пикассо? — отпарировал я.

— «Наконец-то»? Почему «наконец-то»? Я была там с самого начала.

— А вы сказали…

— Что я сказала? — перебила она меня.

— «Je n'y suis pas allée».

— И это правда.

— Как же вас понимать?

— Я была на открытии, но картин не видела. А если не ошибаюсь, тебя интересовали именно картины.

— Меня?

— Твоего товарища, — сказала она, сделав вид, что ошиблась.

— Простите, пани, но я чего-то не понимаю.

— Слушаю, что тебя интересует? — на ее губах все еще блуждала насмешливая улыбка, лишь подчеркивающая ее обаяние.

— Как можно побывать на открытии и не взглянуть на картины?

— Что в этом странного? — пожала она плечами. — Это даже естественно. Поживешь, сам убедишься.

— Зачем тогда вообще ходить?

— Разные причины бывают.

Холодная дрожь пробежала по телу, и я уже готов был нанести удар: «Счастливый жребий Клеопатры?», но вовремя прикусил себе язык.

— Впрочем, я не люблю Пикассо, — добавила она после короткой паузы.

Стало полегче.

— Откровенно говоря, я тоже, — отозвался я в поисках согласия.

— Ну, видишь, как все складывается… — шутливо заметила она.

— А кого вы любите? — снова поддался я искушению рискованной игры. — Я, к примеру, Бернара Бюффе.

У нее даже веки не дрогнули.

— Особенно его мертвые, серо-стальные виды Парижа… — флегматично продолжал я. — Вы знакомы с его живописью?

— Разумеется, кто же с ней не знаком!

— И что же? — посмотрел я ей в глаза. — Вы разделяете мой вкус?

— Я бы не сказала, что это великое искусство, — покачала она головой. — Но определенное очарование в его картинах есть.

Мне хотелось продвинуться еще на шаг («А собор Сен-Жермен? Тоже только очарование?»), но я сдержался, увидев другой, лучший ход.

— Знаете, пани, кто мне еще особенно нравится?

— Из художников, я так понимаю?..

— Да, — улыбнулся я.

— Откуда же я могу знать? Скажи.

— Альберто Джакометти, — заявил я, прекратив улыбаться. — А о нем… что вы скажете?

— Интересный, — кивнула она головой. — Таинственный… Тонкий…

— Его творчество, насколько мне известно, пользуется невероятным успехом. О нем только и говорят.

— Je ne suis pas au courant [227] Я ничего об этом не слышала (фр.). , — развела она руками.

— Я читал об этом в газетах, — лгал я с каменным лицом. — Кроме того, слышал, как о нем говорят даже… в какой-то мелодраме.

— В мелодраме? — спросила она.

— Ну, того… как его там? — сыграл я забывчивость. — Так называемого l'enfant prodige du cinéma français… [228] Чудесное дитя французского кино (фр.). — процитировал я подзаголовок интервью, опубликованного в «Arts».

— Лелюша?

— Voilà! — я опять взглянул ей в глаза.

Она слегка подняла голову и опустила веки, после чего хмыкнула и сказала с насмешливой улыбкой:

— Возможно… Но какой бред! — добавила она, покачав головой.

— Простите, но почему бред? — сделал я вид, что не понял.

— Усматривать в этом проявление моды.

— А вы видели этот фильм? — тут я сыграл удивление.

— Конечно, пришлось однажды, — ответила она равнодушно.

— Где? Когда? Каким чудом? Ведь у нас его еще не показывали!

— Не показывали. А я видела.

— Ну и что?! — Мне было действительно любопытно.

— О чем ты, собственно, спрашиваешь?

— Ну… об общем впечатлении.

— Ты ведь знаешь: мелодрама.

— Вы тоже придерживаетесь такой точки зрения?

— Точки зрения? На жанр?

— Об этом фильме говорят по-разному, — я, наконец, почувствовал себя свободно и смог изъясняться не без красноречия. — Некоторые считают, что фильм представляет собой полемику с философией отрицания. Своеобразным ответом на экзистенциализм, «все эти нигилизмы, комплексы, депрессии»…

Она звонко рассмеялась.

— Я вижу, вы с этим не согласны!.. — вопреки моей воле, в голосе звучала нотка надежды.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Вашу оценку… отношение.

Она пожала плечами:

— Глупенький фильм… Развлекательный… Невинный…

— Невинный? — не выдержал я.

— Я не вижу в нем ничего предосудительного… Цветные картинки. Дружеский флирт. Сказка.

На платке, обернутом вокруг моей левой ладони, я увидел пятнышко крови. Слегка поднял руку и вытянул перед собой в демонстративном жесте.