Лиззи Дорон - Почему ты не пришла до войны?

Трудилась Елена наравне с остальными солдатами. Неутомимо таскала мешки, кирку, топор, рыла канавы, насыпала вокруг окопов земляные валы.

— В земляных работах я просто мастер, — утверждала она.

Среди приготовлений и общей суеты раздался вой сирены.

Началась война.

Елена смотрела на раскопанную перед домом землю, размахивала руками, ее крик смешивался со звучным завыванием:

— Кшиштоф должен увидеть, что мы смогли, что мы сделали это.

Ее голос и слезы проникали в самые недра земли. Елена раздирала свое лицо и через считанные секунды все оно покрылось царапинами. Испуганные соседи сбежались во двор к Елене и укрылись в окопе, который она вырыла перед самой войной. Окоп был просторный, аромат еды смешивался с запахом влажной земли. В этом прекрасном укрытии предоставлялось не только разнообразное, здоровое меню, но безопасность и удобство.

Елена в окоп не спускалась.

После объявления воздушной тревоги ее голос слышался в каждом окопе, на всех улицах квартала:

— Выключить свет! Опустить шторы!

Или приказывала:

— Купите черную бумагу и обклейте окна! Иначе поможете врагу и навредите нашим.

— Она действует великолепно, — говорили в штаб-квартире гражданской обороны, — настоящий военный эксперт. Но почему-то во время сирены, несколько минут, она ведет себя так, словно находится на какой-то своей войне, и кричит: «Кшиштоф должен увидеть! Кшиштоф должен услышать!»

И она все кричала и царапала свое лицо, словно каждая новая царапина могла приблизить победу.

Через шесть дней война закончилась. Количество уцелевших продуктов доказывало грандиозность победы.

На книжной полке я обнаружила военный фотоальбом в коричневом переплете. На последней странице мне попалась фотография, которую вряд ли можно увидеть в каком-нибудь другом военном альбоме. В самом конце, на внутренней стороне обложки, была приклеена фотокарточка: небольшая группка солдат воздушной обороны окружили улыбающуюся Елену на фоне израильского флага и обложенного мешками окопа.

Тонкой шариковой ручкой на фотографии была нарисована стрелка, которая указывала на широкую улыбку Елены, а под стрелкой два польских слова: «То ja» [7] Это я. .

На коричневом переплете был указан адрес:

«Имя: Кшиштоф; фамилия: Пошионтиг

Улица: Кальварижска, 10

Город: Краков

Страна: Польша

От: Елена; фамилия: Народотрусова

Улица: улица Победы, на углу с улицей Героев.

Город: Тель-Авив

Страна: Израиль».

В углу, почти на границе обложки, бледно-лиловыми чернилами, которые словно пытались вот-вот исчезнуть, было выведено:

«Вернуть отправителю. Адресат не найден». Подпись: «Почта Израиля. Июнь 1967».

«„Вот и настал день, которого все мы так ждали, день радости и счастья“, — объявил генерал Горен и затрубил в шофар» («Маарив» от 7 июня 1967 года)

В первый день моих летних каникул после восьмого класса Елена сообщила:

— Мы едем к маме Рахели и папе Аврааму, да покоятся с миром души их. Если получится, заедем к другим дядям и тетям. Сын Итты, старший лейтенант Гидеон, покажет нам Вифлеем, Хеврон и Старый город в Иерусалиме.

Елена надела голубой костюм, праздничную диоленовую блузку и белый шелковый платок.

— Ты тоже оденься в цвета нашего флага, — распорядилась она, повесив на кровать голубую дралоновую юбку и белую блузку с бирюзово-голубой вышивкой, над которой я столько промучилась на уроках труда.

Однажды, очень жарким днем, мы сели в автобус и поехали в Иерусалим. Прибыв на условленное место, Елена сразу узнала Гидеона, юношу в военной форме, согнувшегося под висевшим у него на плече ружьем.

— Запрыгивайте в джип, девчонки, — приятно улыбнувшись, скомандовал Гидеон, после чего представил нам Шалома. — Это мой водитель, — сказал он, хлопнув того по плечу. — Он верит в чудеса и святые места.

Мы отправились в путь.

Воздух полнился стрекотанием армейской рации, запахом бензина, сухим ветром и палящим солнцем. Мимо каменных, вплотную стоявших домов проезжали военные машины; туда-сюда, словно из ниоткуда в никуда, сновали солдаты и местные жители.

В первый раз мы остановились в Хевроне у пещеры Махпела. На спускавшихся к ней ступенях толпилось множество людей, молча ожидавших своей очереди, чтобы почтить захоронения патриархов.

— Ради встречи с усопшими я в очереди не стою, — сказала Елена, и на этом ее паломничество закончилось. — Вот Бог и позволил мне исполнить религиозный долг, — добавила она, рассмеявшись.

Стараясь помочь Елене в исполнении религиозного долга, Шалом вдавил педаль газа в пол, и по раскалившейся, покрытой песком дороге мы помчались в Вифлеем.

— На могилу Рахель, к нашей маме, — громко крикнул он и, поцеловав ладонь, поднял ее над головой, словно в благодарность, что Бог дал ему эту великую возможность.

Когда мы приехали, Гидеон отправил нас с Еленой одних, а сам, выпрыгнув из джипа, со смехом и дружескими похлопываниями поздоровался с охраняющими вход солдатами.

Вокруг захоронения пахло плесенью. Холодный серый могильный камень окружали плачущие женщины со свечами в руках. Елена тоже с благоговейным выражением лица поставила свечку на могилу Рахель. Она взяла меня за руку и тихо простонала на идише:

— Мамэ, мамэ.

Я впервые слышала, чтобы Елена произносила это слово, и впервые она сказала мне:

— Мою маму, твою бабушку, тоже звали Рахель.

Ее белый шелковый платок стал теперь карманным платком для утирания слез.

— Ну, поехали, — крикнул Гидеон Шалому, — нам пора, твои гостьи уже вернулись.

Указав на Гидеона, окруженного товарищами, Шалом пошутил:

— У них прямо любовь какая-то, неразлучны с самой войны.

— Это мои солдаты, — радостно и гордо заявил Гидеон, вернувшись в джип.

— Милые юноши, — ради приличия вставила Елена и замолчала. Только когда мы проезжали мимо какой-то церкви, она вдруг попросила: — Если можно, — неуверенно произнесла она, — я бы зашла в церковь.

Гидеон смущенно опустил глаза. Шалом был потрясен.

— Все, как там, как там, — шептала Елена, стоя перед распятием и иконой.

Сев в первых рядах, она не то молилась, не то просто смотрела перед собой. Словно оправдываясь, сказала мне:

— У христианского Бога тоже можно просить о милосердии — наш Бог в этом не очень-то силен.

Она поблагодарила Гидеона.

— Еще можно в Иерихоне в мечеть сходить, — предложил он, все еще смущаясь.

Шалом обрадовался возможности снова нас подвезти.

— Солдаты Гидеона первыми вошли в Иерихон, — с гордостью сказал он. — Его там очень уважают. Он — комендант города.