Грэм Джойс - Реквием

Шерон ухватилась за Тоби, по-прежнему державшую за руку Ахмеда, и потянула ее за собой:

— Давайте выбираться.

Они прошли вместе с людским потоком через ворота. Первая цепь солдат отступила к находившемуся за воротами арабскому рынку, но демонстранты последовали за ней, потрясая кулаками, улюлюкая, распевая, выкрикивая лозунги вперемежку с именем Аллаха. Шерон, Ахмед и Тоби оказались на небольшой площади Старого города.

— Бог велик! — крикнул в лицо Тоби молодой араб.

— Не в такие дни, как этот! — крикнула Тоби в ответ.

Ахмед только хватался за голову.

— Вон он! — воскликнула Шерон, увидев, как Тома выпихнули в переулок, ведущий в сторону от рынка. — Он выбрался из толпы. Пошли!

Но в это время со стороны ворот Ирода на них стал надвигаться отряд солдат, кричавших людям, чтобы они отступили. Троица прижалась к стене, в то время как солдаты стали оттеснять толпу назад, под арку Дамасских ворот. Шерон бросилась к тому месту, где она видела Тома. Тоби и Ахмед последовали за ней.

Том был напуган. Он смешался с толпой у Дамасских ворот, чтобы спрятаться и оказаться подальше от горящей церкви. Толпа, с криками и песнями прорвавшаяся сквозь кордон солдат в Старый город, увлекла его за собой. Вглядываясь в окружавшие его разгоряченные, ожесточившиеся лица, он видел, что каждый пятый — это замаскированный джинн, подталкивающий людей к насилию и возбужденно размахивающий блестящим черно-серым хвостом. Джинны, как он выяснил, могли по желанию выпускать хвосты и снова прятать их, когда кто-нибудь обращал на них, подобно Тому, слишком пристальное внимание.

— Кейти, где ты? Помоги мне! Кейти! Келли! Мария! Шерон!

Он был в полной растерянности и спрашивал себя, что он делает в этой возбужденной толпе, несущей его, словно речной поток утлую щепку. Он помнил, как заходил в церковь с бутылками бензина, но затем в памяти его был провал, и он знал только, что побежал к Дамасским воротам, чтобы спастись, вернуться к Шерон. Она поможет ему.

Солдаты оттеснили часть толпы вместе с ним в переулок. Неожиданно люди сорвались с места и побежали. Чтобы увернуться от них, он бросился в узкий боковой тупичок.

Тупичок оказался знакомым, он здесь уже бывал. Его охватил внезапный холод. Он почувствовал застоявшийся пряный аромат, складывавшийся из запахов опала, мускуса и жасмина. Именно здесь в день своего прибытия в Иерусалим он впервые встретил Марию Магдалину и здесь же нашел обгоревшую карту. Он чувствовал ее присутствие у себя за спиной и понимал, что она ждет, чтобы он обернулся. Но он боялся увидеть не молодую Магдалину, а пораженную проказой старуху с лицом, безжизненным, как воды Мертвого моря.

Он все-таки обернулся, но не увидел ни женщины, ни джиннии — никого и ничего. Женщина не появилась. И он интуитивно понял, что джинния изгнана из него и что эта женщина, как и Кейти, исчезла навсегда.

В этот момент его размышления прервало появление двух арабских юнцов, чьи лица были обмотаны палестинскими шарфами. Заскочив в его убежище и увидев его, они встали как вкопанные; глаза их испуганно расширились. Но они тут же оправились от испуга и стали перелезать через стену в дальнем конце тупичка. Первый ловко перебросил ноги через стену и приземлился с другой стороны. Второй последовал за ним, но когда он перелезал через стену, что-то тяжелое скатилось к ногам Тома, лязгнув о камни. Мальчишка с отчаянием посмотрел на упавший предмет, но, что бы это ни было, возвращаться за ним он не захотел.

Том посмотрел под ноги. Это был обрез винтовки. Он подобрал его.

Ахмед и Тоби направились вслед за Шерон в сторону от толпы, зажатой на улочке между воротами и арабским рынком. В основном это были молодые арабы, возбужденные и искавшие, на ком бы сорвать свою злость. Часть толпы была оттеснена в боковой переулок. Их крики и пение раздавались совсем рядом.

Казалось, они потеряли Тома. Ахмед подумал, что их поиски ничего не дадут. Он отцепился от Тоби — та неотступно следовала за Шерон, — но все же против воли пошел за ними. Больше всего ему хотелось выбраться отсюда и вернуться домой. Он чувствовал, как опасность подступает со всех сторон. Слишком часто в юности он наблюдал подобные беспорядки, участвовал в них, и у него выработался нюх на приближающуюся опасность. Он знал, что джиннам ничего не стоит спровоцировать толпу на насилие. И еще он знал, как любят джинны ночное время.

Он поспешил за Шерон и Тоби, которые обогнали его уже ярдов на двадцать. В это время двое мальчишек, отколовшись от толпы на рынке, побежали узким переулком. Он посмотрел им вслед. Они свернули было в какую-то щель, но, к удивлению Ахмеда, застыли на месте, после чего все-таки исчезли из виду. Ахмед был заинтригован и решил посмотреть, что их так напугало. Это был англичанин! Он стоял, в смятении прижавшись к стене. Мальчишки, не обращая внимания на Тома, стали перелезать через стену, и один из них что-то выронил при этом. Позади Ахмеда раздались крики, и, обернувшись, он увидел двух израильских солдат, сворачивавших в переулок в погоне за мальчишками. Он опять посмотрел на Тома. Тот поднимал с земли обрез.

— Нет, Том, нельзя! — Он кинулся к остолбеневшему Тому и выхватил обрез у него из рук. — Брось это, глупец! — Он размахнулся, чтобы перебросить обрез через стену.

Но он не успел это сделать. Вслед за окриком одного из солдат, добежавших до тупика, немедленно последовал выстрел. Пуля попала Ахмеду в живот. Две другие пули, выпущенные вторым солдатом, который прицельно стрелял с колена, пробили грудь и горло и отбросили его тело к стене.

Прибежали Шерон и Тоби, услышавшие крик Ахмеда. Тоби, крикнув одному из солдат что-то на иврите, стала бить его по рукам. Шерон, оттолкнув второго солдата, бросилась к окровавленному Ахмеду. На его одежде расплывалось темное пятно. Шерон приподняла его голову. Она еще не поняла, что он уже мертв. Голова его откинулась назад, из угла рта потекла слюна, смешанная с кровью. Шерон поцеловала Ахмеда прямо в окровавленные губы и стала баюкать его голову на коленях; взгляд ее был обращен на Тома, прося то ли помощи, то ли объяснения, которое он был не в состоянии дать.

Парализованный ужасом, он мог лишь наблюдать за происходящим. Он перевел взгляд с вопрошающих глаз Шерон на губы Ахмеда и явственно увидел, как из его рта, словно из шляпы фокусника, выползла толстая пчела и, задержавшись на секунду, взмыла вверх и стала подниматься по изломанной спирали все выше и выше в насыщенное запахом пряностей ночное небо над Иерусалимом.

Том зачарованно следил за ее полетом.

Небо над Иерусалимом было божественно-голубым. Ян Редхед снял темные очки и поднялся из-за столика, когда Том вошел в кафе. Он в волнении протянул ему руку, слишком поспешив с этим, так что пришлось стоять с протянутой рукой, пока Том не приблизится. Том сел за столик, и Редхед подозвал официанта.