Роберт Ирвин - Арабский кошмар

– Рода.

Строений на острове было немного, и почти все они теснились у берега. Они вошли в лес, который оказался еще и кладбищем. Чтобы не заблудиться, Бэльяну приходилось пристально следить за силуэтом Марии. Что-то мягкое и липкое касалось его лица; ветви деревьев были увешаны тканями и тряпьем – приношениями людей, потерявших близких. Даже в этот час кладбище не было безлюдным, ибо средь деревьев метались похожие на привидения фигуры в чадрах и со свечами в руках. Мария замедлила шаг и взяла его за руку. Рука у нее была горячая. Они вышли на поляну, а на поляне теснились такие же мазанки, какие Бэльян уже не раз видел в бедняцких кварталах Каира. У одной они остановились. Вероятно, это был дом Бульбуля. Оттуда вышел человек, и Мария обратилась к нему. Сказала она очень мало, но говорила так медленно, что Бэльян успел хорошенько рассмотреть стоявшую перед ним фигуру: два ярко блестящих глаза, глубоко посаженные по бокам огромного крючковатого носа, изгибу которого более широкой дугой вторил изгиб живота. Когда он отвечал, язык его метался во рту, как у ящерицы. Потом он начал подкреплять свои слова жестами. Широко развел руки (ну конечно, будьте моим гостем) – знак селяма Бэльяну, рукой поманил их в дом, вскинул брови, как бы осуждая убогость своей ужасной лачуги, и наконец уставился в глаза Бэльяну долгим взглядом, который говорил больше, чем можно было перевести. Они вошли в дом. Бульбуль принялся едва ли не вприпрыжку носиться по комнате, мимически изображая свое ремесло и демонстрируя гостям плоды своей искусной работы. Он был письмописцем и, более того, каллиграфом. Лучшим в Каире, – бил он себя кулаками в грудь.

Когда эта шарада закончилась, он уселся на корточки в углу готовить чай – еще одна небольшая шарада. Пока он этим занимался, Мария подавала руками знаки, означавшие, что ночевать им предстоит в этом доме. Бульбуль вернулся к ним с чаем и коническим куском сахара, который он принялся колоть маленьким молоточком. Были церемонно выпиты три чашки чая. Бульбуль непрестанно говорил с Марией, отвлекаясь на Бэльяна лишь для того, чтобы подлить ему чаю или предложить кусок пирога. Мария почти все время молчала.

Наконец были принесены ковры, и они улеглись спать. По крайней мере так поступили Мария с хозяином, но Бэльян лежал настороже, глядя в потолок и погрузившись в раздумья. Он уже дважды видел сны после приезда в Каир и боялся увидеть вновь. Поэтому он непрестанно менял позы и лениво размышлял об искаженной симметрии своих приключений, снов и всех взаимосвязанных событий: два султана, две красивые женщины, два состояния сознания и так далее. Неужели каждая вещь на свете составляет пару с вещью себе подобной, как правая рука и левая рука? Может, и у него есть некий ущербный двойник? Ему становилось все труднее сосредоточиться; мысли медленно вращались вокруг одного и того же, словно на вертеле в жарком ночном воздухе.

Потом в лачуге послышалось шарканье ног, и, слегка изменив позу, Бэльян осознал, что над ним, Бульбулем и Марией стоят две фигуры. Его замутило от панического страха, когда в этих двух силуэтах он узнал Кошачьего Отца и Майкла Вейна. Вейн заслонил ладонью пламя свечи.

Отец повернулся к Вейну и как бы вскользь заметил:

– Люди, страдающие бессонницей, смертельно боятся уснуть. Они опасаются, как бы неприятности, которые грозят им в период бодрствования, не навалились на них, когда они будут лежать без сознания.– Потом, опустившись на колени и приблизив лицо, отвратное из-за дурного стариковского запаха изо рта, вплотную к лицу Бэльяна: – Но вы же не знаете, спите вы или нет, верно? Ну, здравствуйте, неужели вы думали, что мы не сумеем вас найти? Неужели вы думали, что я учительствую только в Доме Сна? Неужели вы думаете, что на ваших новых друзей можно положиться? Полагаю, это возможно, но скорее всего вы заблуждаетесь. Если вас могут посещать во сне святая Катарина и красотка Зулейка, то, несомненно, можем и мы. Вейн!

Он нетерпеливо щелкнул пальцами. Вейн взял стеклянный стакан и молоточек, которым ранее кололи сахар. Он поставил стакан на сухой земляной пол и сильно ударил по нему молоточком. Стакан с остатками чая стоял неподвижно еще достаточно долго, чтобы Бэльян успел резко вздохнуть от удивления. Потом он внезапно разбился вдребезги, и по всей комнате разлетелись осколки стекла и чаинки. Спящие фигуры Бульбуля и Марии не шевельнулись.

Вейн не сводил взгляда с его лица, а Отец снова заговорил:

– Это был ваш первый урок: как определить, спите вы или нет. Мир, в котором вы находитесь, близок к реальности, но, как показывают некоторые опыты, лишь до определенной степени. Стакан является доказательством того, что вы видите сон. Более того, если вдуматься, я говорю с вами на языке, который вы понимаете. Безусловно, вы больше не находитесь в мире реальности, в мире, которым правят законы Бога и логики. Нет, вы попали в Алям аль-Миталь, что в переводе есть Мир Образов или Подобий. При вашем содействии мы рассчитываем научить вас навязывать Алям аль-Миталю свою волю, но прежде всего, разумеется, – диагностировать свой недуг и устанавливать причину кровотечения. Вам следует знать, что, не появись мы здесь первыми, появилось бы нечто куда более неприятное.

Вейн опустился тем временем на колени над двумя другими спящими фигурами и прошептал что-то на ухо сначала одной, а потом другой. Отец продолжал:

– Полагаю, необходимо обследовать вас в моем доме, но прежде чем мы туда отправимся, вы должны принять от меня посвящение и, кроме того, должны доверять нам, когда мы говорим, что желаем лишь исцелить вас и дать добрый совет. Вы нам доверяете?

– Да.– Свое неохотное согласие Бэльян выразил хриплым, дрожащим голосом. На самом деле он испытывал не доверие к своим ночным визитерам, а лишь безотчетный страх перед ними.

– Это хорошо, – спокойно сказал старик, соскреб длинными ногтями с пола немного земли и собрал ее на ладони. Потом, стоя над Бэльяном на коленях и тяжело дыша, он сказал: – Посмотрите на меня…

Бэльян посмотрел, и старик сдул пыль ему в глаза.

Старик поднялся, шумно пыхтя и отдуваясь.

– Идемте с нами, – сказал он, и они вышли в ночь. Воздух был спертый, тяжелый, а сине-фиолетовое небо нависало над ними, почти касаясь куполов минаретов. У Бэльяна было такое чувство, словно он дышит через соломинку. Вскоре они уже шли по самому краю острова. Луна скрылась, и в почти непроглядной тьме они ориентировались только по маслянистому поблескиванию воды да глухому плеску, с которым волны бились о земляные насыпи. Порой Бэльян спотыкался о что-то мягкое и шевелящееся – об одного из тысяч каирских бедняков, которые ночевали на улицах.