Маделин Уикхем - Испанские каникулы

— Еще бы! Мама классно рисует, — подтвердил Нат. — У нее была выставка в церкви, так три человека купили ее рисунки — не наши друзья, а так, незнакомые.

— Она когда-то нарисовала меня, — сказал Хью. Он взглянул в темные глаза Ната, и его охватило радостное возбуждение от того, что он рисковал, делясь столь тайным воспоминанием с этим ребенком. — Сделала карандашный набросок. Это заняло всего несколько секунд — но это получился я. Мои глаза, мои плечи…

Хью не договорил, погрузившись в воспоминания. Его спальня; шторы задернуты, защищая комнату от послеполуденного света. Дрожь предвкушаемого удовольствия в глазах Хлои отзывается дрожью в его теле. Шуршание карандаша по бумаге…

— Знаешь, я совершенно об этом позабыл и вспомнил вот только сейчас, — сказал Хью, изобразив непринужденный смешок. — Я даже и не знаю, где этот рисунок теперь.

— Мама нас всех рисовала, — сказал Нат вежливо, но без малейшего интереса. — Она сделала кучу моих портретов, когда я был маленьким. Вместо фотографий.

Некоторое время они молчали, и слышно было лишь поскрипывание карандаша Ната.

— А твоего папу она рисует? — спросил неожиданно для самого себя Хью.

И тут же пожалел об этом. Он презирал себя за этот вопрос — и все же ждал ответа, затаив дыхание.

— Иногда, — небрежно отозвался Нат и взял черный карандаш. — Она нарисовала нас троих на прошлое Рождество. — Он оторвался от рисунка, поднял голову и улыбнулся. — Папа тогда здорово пошутил: подождал, пока мама отвернется, и нацепил фальшивые усы. А потом мама повернулась и почувствовала, что что-то неправильно, но не могла сообразить, что именно. — Нат хихикнул, и Хью выдавил из себя улыбку. — А потом мама заметила эти усы, но ничего не сказала, а стала рисовать дальше. А потом она закончила картинку и показала нам — и у папы были эти здоровенные усы и еще большущие уши…

Нат расхохотался, и Хью резко выдохнул. Он чувствовал себя дурак дураком. Господи, ну чего он ожидал? Что хотел услышать? Истории о прискорбной несовместимости? Намеки на то, что у них все неладно? Ну что ж, он получил то, что заслужил. Рассказ о счастливой семье, о шутках и смехе, благослови Господи наши души!

И вдруг, глядя на хихикающего Ната, Хью ощутил себя даже не дураком, а совратителем малолетних. На кой черт он затеял этот разговор с невинным мальчиком и принялся задавать якобы простые и понятные вопросы с мрачным, скользким подтекстом?

— А это ты рисуешь для чего-то? — поинтересовался Хью, указав на рисунок, и улыбнулся Нату. — Или просто пополняешь свою коллекцию?

— Вообще-то это для альбома, — объяснил Нат. — Нам надо вести дневник на каникулах — ну, домашнее задание такое. Папа сказал, что если я буду делать понемногу каждый день, то и сам не замечу, как все будет готово. По двадцать минут в день. — Он посмотрел на часы. — На самом деле я уже почти закончил.

— Очень разумный подход, — согласился Хью. — Часто и понемногу.

— Я собираю всякие штуки для альбома, — сообщил Нат. Он снял рисунок и открыл темно-зеленую кожаную папку, на которой рисовал. — Вот мой билет на самолет, вот открытка из Пуэрто-Бануса, а вот я нарисовал виллу…

— Замечательно, — сказал Хью дружелюбным учительским тоном. — Можно посмотреть?

Он взял зеленую папку, взглянул на обложку и застыл, увидев знакомый логотип ПБЛ. Логотип его собственной компании. Как эта папка могла попасть к мальчишке? Она выглядела в точности как одна из его собственных папок для презентаций. Может, ее дала Нату Аманда? Хотя откуда бы ее взяла Аманда?

— Нат, — небрежно поинтересовался Хью, — а где ты взял эту папку?

— У папы, — отозвался Нат, подняв взгляд.

— У папы? — Хью пораженно уставился на открытое лицо ничего не подозревающего мальчика. — То есть как — у папы? А он где ее взял?

— У папы, — недоуменно повторил Нат. — А он взял на работе. Он работает в Национальном южном банке.

У Хью словно бы что-то обрушилось в сознании. Несколько секунд он не мог произнести ни слова. Ему казалось, будто солнце жжет все сильнее и сильнее.

— Твой… твой отец работает в Национальном южном, — повторил он следом за мальчиком.

— Ну да. — Нат взял красный карандаш. — У них там было свивание компаний, потому у папы теперь куча всяких штук с такой картинкой, ПБЛ. Ручки и еще всякое.

— Слияние компаний.

— Ну да. — Нат слегка покраснел. — Слияние. ПБЛ работает через Интернет, — добавил он, рисуя красным карандашом. — Но мы им не пользуемся, мы пользуемся «Быстрым обслуживанием». И еще у них есть компьютерные магазины. И они продают телефоны…

— Да, — сказал Хью, пытаясь скрыть смятение. — Да… я… я знаю, Нат.

— Что? — Нат одарил Хью дружелюбным взглядом темных глаз.

Хью смотрел на него, не в силах произнести ни слова.

— Так, ничего, — сказал он наконец. — Я, пожалуй, пойду, ладно? До встречи.

Шагая прочь от Ната, Хью был не в себе. Голова кружилась. Он миновал бассейн и вошел в прохладное полутемное здание виллы, пытаясь привести в порядок поток мыслей. Филипп Мюррей — сотрудник Национального южного банка. Он проводит чертов отпуск рядом с работником Национального южного. Невероятно. Просто фантастика. Почему он не знал? Почему ему никто не сказал?

Сверху, со стороны лестницы донесся какой-то шум. Хью быстро нырнул в кабинет Джерарда, притворил за собою дверь и с облегчением перевел дух. Ему не хотелось сейчас никого видеть. Он чувствовал себя лисой, за которой несутся охотники, которую в любой момент могут выследить и обнаружить. «Все это не имеет смысла, — подумал Хью, подходя к столу и тяжело дыша. — Это не имеет никакого сраного…»

Он остановился как вкопанный. Взгляд его упал на фотографию Джерарда. Тот, облаченный в смокинг, поднимал бокал прямо в объектив и сиял от удовольствия.

«Джерард, — подумал Хью, и его внезапно замутило. — Вот ублюдок!»

На него обрушились воспоминания. Он вспомнил Джерарда в том баре в Сити — как тот расспрашивал его о слиянии, о перспективах для работников Национального южного, о роли Хью в этом деле. Вспомнил любопытный блеск в глазах Джерарда. Тогда Хью не нашел в этом ничего странного. Все интересовались слиянием, и все любопытствовали. Вопросы Джерарда выглядели совершенно невинно.

О господи. О господи!

Усевшись за стол, Хью почувствовал, насколько сильно колотится сердце. Он снял трубку телефона и набрал номер Деллы.

— Делла, это Хью.

— Хью! — отозвалась Делла. — Как ваши дела? Надеюсь, вам хорошо отдыхается?

— Спасибо, все отлично, — отозвался Хью, потирая закаменевшее лицо. Он практически позабыл, что находится в отпуске. — Делла, я хочу вас кое о чем попросить. Пожалуйста, найдите, в каком отделении Национального южного работает Филипп Мюррей.