Ирен Роздобудько - Амулет Паскаля

Пила кофе.

Шла в ванную.

Открывала шкаф (заглядывала в него с синдромом «Боже, мне нечего надеть!»). Одевалась.

Садилась перед зеркалом.

Красила ресницы.

Зевала.

Закрывала дверь.

Шла на маршрутку или автобус. Стояла в очереди. Под дождем, снегом или солнцем. Пересчитывала деньги в красном кошельке… Конечно, порой что-то менялось в этом распорядке. Но «будильник — чайник — шкаф…» оставались со мной. Жизнь сгорала, как спичка…

…Я поглаживала полированные деревянные перила лестницы и вдруг мне пришло в голову, что ко мне уже давно никто не прикасался…

Перед дверью, ведущей в обеденный зал (тот самый, в который я потом входила по утрам прислуживать мсье Паскалю), матушка Же-Же сунула мне в руки поднос с вином и распахнула дверь, за которой слышался легкий светский гомон.

Вот именно тогда на меня и накатилось то ощущение — о проникании в другое измерение. Во всех углах зала мерцал тусклый свет, в островках этого света, словно по грудь в воде, стояли несколько человек и ворковали, как голуби. Я была инородным предметом, который неизвестно каким образом очутился среди разнаряженной толпы.

— Вот и вино! — указывая на меня, сказал мсье Паскаль.

Да, я была вином. Оно само пришло к вашим пустым бокалам. Мне оставалось лишь открутить себе голову, поклониться в реверансе и разлиться по ним.

Все стали усаживаться за стол.

Людей было немного. Я наблюдала за ними, пока они рассаживались. Конечно же, встретилась взглядом с Иваном-Джоном…: «В окружении мсье Паскаля, этого чудака и отшельника, мне встретилась хорошенькая славянка. Несмотря на то что мы не сказали друг другу ни слова и я вел себя довольно пристойно, меня не покидала мысль о том, какого цвета ее белье…»

Была тут и та худощавая темноволосая женщина. Только теперь ее волосы были тщательно уложены мелкими волнами, что не делало ее красивее (она не показалась мне привлекательной). Но ее глаза с легкой косинкой излучали то, что я бы назвала похотью. Губы были накрашены такой яркой помадой, будто она только что вгрызалась в окровавленную тушку добытой на охоте дичи.

Был тут паренек, который в бистро сушил у огня свои кроссовки. Он не сменил этой обуви (может, просто у него ничего другого не было) и поспешил сесть за стол, чтобы скрыть ноги под длинной скатертью. Был еще один (его я прежде не видела) — нервного вида господин лет тридцати пяти, с острым носом и пронзительным взглядом. Он двигался, как марионетка. Кто-то наверху бестолково дергал его за конечности. Был и тот, кого мсье назвал Федом. Выражение его страстного смуглого лица красноречиво говорило: «Женщинам без целлюлита не приближаться!»

Была еще одна незнакомка в блестящем платье, плотно облегающем фигуру и похожем скорее на купальник.

Мне бы очень хотелось увидеть и тех музыкантов, но они, видимо, пока не были вхожи в это общество.

«Вино» довольно изящной походкой прошлось вдоль гостей, которые заправляли салфетки за свои воротнички, и приблизилось к хозяину. Все произошло так, как я и предполагала, то есть — как в кино. Мсье Паскаль кивнул головой — и я начала обходить гостей. Женщины смотрели на меня с не меньшим интересом, чем мужчины.

— Она оттуда или отсюда? — спросила хищница.

— Оттуда, — ответил мсье Паскаль.

— Представляю, как трудно было решиться на такой шаг… — сочувственно заметила другая женщина.

Ее голос показался мне знакомым, но я не могла сосредоточиться на этих мелочах — как раз в этот момент наливала вино в бокал Ивана-Джона. Он следил за моими руками и молчал. И тут я вспомнила, как скользила пальцами по гладким перилам. И подумала о другом — о том, что я и сама давно ни к кому не прикасалась.

Когда вино было разлито, я вопросительно посмотрела на хозяина: что дальше? Он улыбнулся и указал глазами на свободное место — там стояла лишняя тарелка.

— Присаживайтесь. Вы так хорошо накормили нас в прошлый раз, что имеете полное право присоединиться к нашему обществу. Я всегда был против эксплуатации человека человеком. Я — за равноправие. Привыкайте.

Хорошо, что я не надела белый фартучек, который предлагала кухарка, подумала я и скромненько пристроилась на краешке стула рядом с Джоном. Вынула из серебряного колечка белую крахмальную салфетку.

Не люблю, ненавижу и не понимаю: как можно два часа провести за столом, привселюдно есть и при этом — вести светские разговоры! Возможно, это мое отвращение — следствие давнишнего случая, когда мой кавалер, рассказывая что-то смешное (мы сидели в ресторанчике), прыснул мне на блузку ингредиентами салата «Мимоза». После этого я с ним не встречалась. А еда была мне по вкусу только тогда, когда я сидела по-турецки перед телевизором, поставив между ногами тарелку, а рядышком — бутылку «Белого нефильтрованного»…

Но ничего не поделаешь! Действительно нужно привыкать. И ни в коем случае не возить пальцами по ножке бокала. Это, насколько мне известно из правил этикета, неприлично! Кое-что об этом я знала из дамских журналов. Но в ожидании тоста или хотя бы какой-то команды хозяина я полировала хрустальную поверхность бокала с таким вдохновением, что Иван-Джон не отводил от этого магического действа глаз.

Сейчас он скажет то, что я слышала множество раз во всяческих интерпретациях, — что-нибудь о моих пальцах и запястьях. Все это у меня довольно тонкое, но проворное и цепкое — с такими способностями я бы, пожалуй, могла быть неплохой дояркой, ударницей труда. Я поймала его взгляд и улыбнулась. И подумала примерно так…

Не говорите, пожалуйста, ничего! Достаточно этого взгляда.

Достаточно взгляда, чтобы ощутить резонанс вибраций.

Ощутить резонанс вибраций, которые совпадают, входят друг в друга.

Входят и вибрируют воедино даже на расстоянии.

Даже на расстоянии, когда люди сидят на противоположных концах стола.

На противоположных концах стола, или — берегах океана, или — в разных уголках мира…

И даже тогда, когда один из них превращается в дождь…

— Позвольте, я вам что-нибудь положу? — сказал Джон.

Я обрадовалась. И моя тарелка спустя миг превратилась в развалы всяких вкусностей. Что дальше?

В полной тишине все подняли бокалы, выпили и начали наворачивать вилками. Скука, подумала я, лучше бы мне сейчас лежать у себя наверху и щелкать пультом телевизора… Здесь была слишком напряженная атмосфера. Я заметила, что женщина в блестящем платье недовольна моим присутствием.

Мсье Паскаль сделал наконец последний глоток и взглянул на меня.

— Вот так мы проводим вечера, госпожа Иголка.

(Довольно скучно, подумала я.)

— Но чтобы как-то разнообразить общение, — продолжал мсье Паскаль, — мы играем. В игру под названием — «На выход!» Это интересная и увлекательная игра. Надеюсь, она вам тоже понравится.