Наталия Розинская - Куба – forever!

Наконец она впустила эту мысль в себя. Стены пали — туман рассеялся, и она ясно увидела солнце, встающее из-за горизонта. Лгать себе больше не было смысла: как только самолет приземлится во Флориде, она тут же возьмет обратный билет. И радость, неукротимое чувство охватило ее. Она приняла свое единственно правильное решение. Она была в этом уверена, как никогда и ни в чем. Она будет с ним, будет жить для него, и только так вообще стоит жить.

Взрыв был внезапным и оглушительным. А после него уже просто не было ничего. Люди, сидящие в самолете, как, наверное, всегда бывает в таких случаях, не успели почувствовать ничего — ни боли, ни страха. Не было даже паники. Единственное, о чем она успела подумать — у нее никогда не будет могилы, просто она навсегда станет частью кубинской земли и неба. Просто Куба для нее — навсегда!

Он еще спал и ничего не знал о том, что этим утром потерял женщину, которую любит. Ему снился сон: его брат, вместе с ним идущий на штурм Монкады, и дождь, смывающий слезы. Они с братом идут рядом. Он видит ее. Она так прекрасна в каплях дождя, что он не может отвести от нее глаз. Брат зовет его, а он только смотрит на нее и не может сказать ни слова. Он протягивает к ней руки, хочет обнять, сказать о том, как скучал без нее, спросить, куда же она пропала, почему ее нет уже несколько дней… Неужели она смогла уйти от него, не простившись? Он не хочет в это верить. И он пытается кричать, но голоса нет, и слезы душат его. Она же смотрит ему, кажется, прямо в душу и говорит, что пришла остаться с ним навсегда.

Когда он проснулся, то в первые секунды не мог прийти в себя, потом понял, что это был лишь сон. Он впился зубами в руку, чтобы не заплакать от отчаяния и не закричать. Одиночество медленно и тяжело заполняло душу. Стало больно. Так бывает всегда, когда то, что ты любил и к чему стремился, уходит. Так умирает мечта.

Он не знал, куда бежать, где искать ее, но верил, что она вернется. Он никогда так и не узнает, что ее больше нет. Навсегда.

Сегодня праздник. В день выборов на Кубе всегда праздник. Он рассказывал об этом молодой американской журналистке. Он, конечно же, знал, что американке трудно это понять, еще труднее — поверить. Кто он для нее? Случайный человек, который сказал ей правду. OK! У каждого своя правда, особенно тогда, когда миру нужно показать не то, что есть на самом деле. Ну что ж? Он понимал, что его голос, голоса таких, как он, звучат и слышны за океаном, но не всем. Слишком мощный заслон на их пути. Мир по-прежнему глух.

Сколько же еще времени нужно людям, чтобы понять: нет первых и вторых, нет хозяев и рабов. Он это знал, знали его друзья и друзья его друзей. Знали все кубинцы. Но как рассказать миру о боли Кубы? Сколько еще нужно примеров? Вьетнам, Никарагуа, Гватемала, Панама, Сальвадор, Палестина, Ирак? Сколько еще нужно им, кубинцам, сил, чтобы выстоять в той особой борьбе, в которой нельзя взять в руки оружие и нельзя сдаться. Как бы ни было тяжело, отступить — невозможно. Сколько же еще им придется переживать этот «особый» период? Он точно знал — сколько бы ни пришлось…

Девушка усмехнулась и ушла.

Кто он был для нее? Наивный старик? Фанатик? Она оставила после себя запах свежей травы, а за углом ее ждал кубинский парень.

Он вспомнил себя много лет назад. С тех пор жизнь многому научила его, и поэтому он знал, что эта девочка еще может что-то понять. Но потом, после. И этот парень… Тень воспоминаний опять тихо прошелестела мимо.

Он вернулся на много лет назад, в тот самый трудный год, сразу после революции. Многие покинули страну — тогда никто не останавливал их. Но на тех, кто остался, можно было положиться. То немногое, что было у них, они делили поровну. И вопреки тому, что Кубу все считали только островом развлечений, вопреки блокаде и молодости руководителей оказалось, что кубинцы хотят и умеют учиться, и это делает их еще свободнее, а их медицина — одна из лучших в мире. И не признать этого не могли даже недоброжелатели. Им так и не удалось превратить их в страну с заблокированными мечтами и надеждами.

Океан всегда успокаивал его, давал силы, дарил надежду В самые важные и трудные минуты он приходил на этот берег, здесь принимал решения, мечтал, строил планы. Он по-прежнему приходит сюда, хотя силы иссякают и этот путь дается ему все труднее, приходит, потому что тут — его дом. Человек, который любит, не может быть одинок. Его любовь всегда с ним. Никто не может ее отобрать, а он не сможет ее потерять. Эта любовь — только его.

Он знал, что скоро умрет, ждал смерти и не боялся ее. Может быть, потому, что, будучи атеистом, все же верил — в свою любовь. Это чувство к Родине и к той женщине, которую он не видел много лет, было таким сильным, что просто не могло погибнуть вместе с ним. Мысли об этом успокаивали его, заглушали тревогу, порой наполнявшую сердце.

Иногда он, как в юности, затевал игру, пытаясь победить солнце: подолгу смотрел на солнце широко раскрытыми глазами — до рези, пока не начинали литься слезы, и злился, что еще ни разу не смог преодолеть эту боль.

Он не жалел ни о чем, кроме одного: у него нет сыновей, некому передать его знамя, передать то, чем он жил все эти годы.

Он смотрит вдаль и видит тонкую, но четкую линию горизонта. И он почему-то уверен, что за этой линией — человек, в чьем сердце живет такая же любовь. Ему кажется, что в этот самый миг она тоже смотрит на океан, а вечером, как и он, — на звезды.

Времени не удалось стереть краски памяти. Сейчас, спустя столько лет, она оставалась в его памяти такой же молодой и желанной. Он помнит ее лицо до мельчайших деталей: глаза, взмах ресниц, улыбку… А ее звонкий смех… У него было много подруг, но сердце так и осталось принадлежать только ей. Возможно, были женщины лучше и красивее ее, но только не для него.

Наверное, она вышла замуж, родила детей, может быть, даже была счастлива. Он был бы рад за нее. Но как бы ни сложилась ее судьба, он был уверен, что она помнит о нем. Не случайно он все эти годы каким-то необъяснимым образом чувствовал ее присутствие. В самые трудные минуты, на пороге смерти или на грани отчаяния он чувствовал ее прикосновения, казалось, она гладила его своею ласковой рукой, и боль проходила, и наступал покой, и надежда возвращалась, а с нею — силы.

Запах сигары напоминал ему молодость — время силы и страсти. А когда он пил ром, то всегда думал о погибших товарищах, мысленно поминал их — тех, кто так и не увидел свободу.

А он — счастливчик. Много выпало на его долю, больше, чем он мог в свое время предположить, непростой оказалась вся его жизнь. Так счастлив ли он?