Алекс Шталь - Ваше дело

Задавали теперь залу вопрос участники группы.

– Выключили бы вы это! А то мне сразу вспоминаются некоторые мои одноклассники, которые могли, внимательно слушая учителя и не меняясь в лице, размазывать по стене изъятые из недр носа козявки. Бр-р!.. Придурки, – поморщившись, попросил Андрей.

– А ты что, – спросил я Андрея, – никогда раньше этих ребят не слышал?

– Да я, в общем-то, их и не отличаю друг от друга. Кричат они все об одном и том же, музыка у них почти неотличима от того, что слышал вчера, а цель, цель у них одна…

– Секс? – попытался угадать я.

– Да. А что, у них могут быть другие цели? – удивился Андрей. – Уж вам-то, наверное, известно, что всё, что люди делают напоказ, преследует только одну цель – секс. Просто, у каждого свой способ отличаться от других и, таким образом, – быть избранным.

– Андрей, а разве плохо отличаться от других? Ведь мы за то ценим и любим кого-то, что он отличается от других. Мы же не муравьи!

– Да нет же! Я имел в виду, что способ отличаться от других у этих, как вы их там называли, «Разбитые матки», что ли? Так вот, способ-то у них – идти проторенной дорогой! И всё! Просто те, кто там, на концерте, дикими воплями заглушает своих кумиров, они-то вообще ничего не умеют! Для них человек с гитарой, это уже – Бог!

– Ты знаешь, а для меня человек с гитарой является посредником межу мной и тем, что принято называть Богом. Но, далеко не каждый человек с гитарой, а лишь некоторые. Было время, я заслушивался записями Иванова-Крамского, Ларичева, Сантаны. А сейчас их, гитаристов этих, ну просто – пруд пруди! И стало неинтересно. А жаль.

– А мой дядя, мамин брат, он музыкант – клавишник. Так вот, он всех современных рок-музыкантов называет гитарастами!

Я так смеялся, что даже боровшийся некоторое время со смехом Андрей, не выдержал, и мы покатились оба.

– Ну, твой дядя и циник! – вытирая слёзы и всё ещё срываясь на смех, сказал я. – Циник и пошляк!

– Вообще-то, я немного перегнул. Не всех он так, конечно, называет, а тех, о ком знает только узкий круг слушателей. Ну, например, вот эти ваши «матки», ведь они, как я понимаю, мало кому известны. Спроси мы их сейчас: «Ребята, а такую группу как «Скорпионе» – знаете?» Они скажут: «А то, как же!» Вот тут самое время им другой вопрос задать: «А как вы думаете, эти самые «Скорпионе» про вас знают что-нибудь?»

– Ну, ты Андрей, извиняюсь, своего дядю переплюнул! Эдак можно людей в такой комплекс вогнать!

– Ничего, им это только на пользу. А то они себя, знаете, кем считают, после того как с малолетних дурочек деньги получат, да потом ещё и самих этих дурочек поимеют, за их же деньги?! Ну прямо – «Чмонстры рока», не меньше!

– Мне кажется, Андрюша, ты немного неправ и поэтому зол. Не пойму, что же тебя в них так раздражает?

– Только их собственное мнение о самих себе. Больше ничего, – не задумываясь, ответил он, из чего я сделал вывод, что ответ долго ждал своего часа.

– А я думаю, что такие группы очень даже полезны.

Видя, что Андрей хочет мне возразить, я жестом остановил его и продолжил:

– Они, как проявитель, как индикатор, как шкала для измерения ценностей, которыми живёт человек. Ведь если, допустим, ты познакомился с девушкой, а она таскается на концерты вот таких, как ты сказал – «чмонстров», то не знаю, как в твоих, а в моих глазах она сразу попадает в категорию «музыкальных бомжей». Вот пусть она на своей любимой помойке и питается отбросами, а иногда, вообще – полупереваренными продуктами тридцатилетней давности, выдаваемыми за только что, в слезах и муках рождённые шедевры! И это касается не только музыки. Знаешь, если где-то маршируют фашисты, то это, на мой взгляд, всего лишь клеймение послушной скотины происходит, а не внушение правильных или неправильных взглядов. И если где-то молодёжь визжит и скачет под псевдомузыку, то это, как мне кажется, просто так громко работает тот самый индикатор, про который я говорил. И, посмотрев на шкалу этого индикатора, ты вряд ли станешь встречаться с этой девицей, у которой всего-то слов для описания своих восторгов… ну, сам знаешь! Я уж, извини, эти слова, пожалуй, даже перечислять не буду.

Зато Андрей перечислил. Заставив меня ещё раз от души посмеяться.

– Клёво! Супер! Полный писетц! Мы так зажигали, что я чуть не сдохла! Он как даст по басам, у меня, аж, матка в кеды провалилась! Офигительно! Лёха как раз вовремя меня пощупал! Это – писетц! А пиво было голимое…

– Да, ты знаешь, – сказал я, успокаиваясь, – очень, похоже! А где ты такого нахватался?

– Господи, да у нас в школе после каждого «культпохода» этих «оторви да брось» только такое и можно было услышать! Выучишь, поневоле. – И немного подумав, добавил:

– Мы, если честно, с сестрой иногда в шутку перебрасываемся такими фразочками. Но, чтобы так говорить всегда!..

– А скажи мне… И, поверь, я не ради любопытства тебя спрашиваю. Вы, извиняюсь, не слишком увлеклись с сестрой, э…

– Я понял…

– Нет, подожди! Я имел в виду не то, что, как тебе кажется, ты понял. Я хотел сказать, вот что. Все эти ваши отношения не могли как-то отразиться на ваших отношениях с друзьями? Может, ваши общие знакомые, наблюдая за вами, догадывались?.. Ну, ведь людям очень трудно скрыть свои чувства, а когда они неосторожно проявляются, то…

– Нет, что вы! Внешне, если так можно выразиться, наши отношения никак не проявлялись. Ну, разве что, мы с Людой перестали говорить друг другу всякие несерьёзные гадости, которыми так любят направо и налево разбрасываться дети, да и не только дети, по моим наблюдениям. Я, например, по словам мамы – редкостная язва. – Сказав это, Андрей довольно ехидно улыбнулся. – А тут всё это как-то само собой прошло. Ну а что касается друзей, то с ними были другие трудности.

– Если тебе не сложно, поясни, пожалуйста.

– Да, конечно! Дело в том, что друзья, сверстники и даже некоторые наши знакомые, которые были старше нас с Людой, постепенно в наших глазах стали выглядеть…

Андрей задумался, подыскивая сравнение.

– Ну, наверное, – как дети, что ли! – неуверенно сказал он.

Он поморщился, сравнение его явно не устроило.

– Нет, даже не как дети, а, скорее, – как глупые дети.

Он, наконец, подобрал нужное слово, и теперь на его лице появилась грустная улыбка, означавшая, как я понял, одновременно и сочувствие, по поводу непроходимой глупости своих знакомых, и осознание своей невозможности помочь им стать взрослее, или хотя бы избавиться от инфантильности.

– Вы не представляете, какую чушь они несли! – говорил Андрей, и по его интонациям чувствовалось, что он сгорает от стыда за своих друзей.

– Особенно, когда… – он засмеялся, вспоминая что-то смешное из своей школьной жизни, потом махнул рукой, дескать, раз уж начал, то надо продолжать и, покраснев, как человек, которому придётся сейчас сказать что-то неприличное, сказал: