Алекс Шталь - Ваше дело

«Да и кто сейчас устав не нарушает! – подумал Андрей. – Да и не только устав! Все всё нарушают. Даже с точки зрения этого урода Петухова, – я тоже нарушитель. Так-то!»

Прошла уже целая неделя после инцидента с пьяной компанией и краденой тушёнкой, а Гладышев и Петухов вели себя так, как будто ничего не случилось.

За дверью послышался взрыв смеха.

– Вон, Петухов на улице народ веселит и в ус не дует! – сказал Андрей стоявшему рядом у стены автомату. Но железяка, как и положено – молчала.

Андрей, отстегнув тяжёлый подсумок с полными магазинами, облегчённо вздохнул и, отодвинув подсумок, закинул на скамью вторую ногу, – отдыхать, так отдыхать.

Но ни отдохнуть, ни дать волю мрачным мыслям, у Андрея не получилось. Громыхая задевающими за дверной проём прикладами, в «предбанник» ввалились Гладышев и Петухов.

– Хорош загорать, Дрон! – рявкнул Петухов.

Стоявший рядом с ним Гладышев, видимо, засыпая, что называется, на ходу, щурился от электрического света, неприятно бившего в глаза вошедшим с темноты.

Андрей сел, и ловко подхватив автомат, положил его на колени.

– А подсумок я за тебя таскать буду? – прогнусавил своим дебильным голосом Петухов.

– Хорош спать! – скорее сам себе, чем Андрею сказал Гладыш. – На дембеле отоспишься!

Андрей лениво подтащил подсумок за ремень.

– О! Кстати! Насчёт дембеля у нас с Гладышем к тебе коммерческое предложение! – нехорошо оживившись, начал Петухов.

Андрей замер, предчувствуя очередную гадость. Мысли путались. Видимо, он действительно начал засыпать.

– Что ещё за предложение? – спросил он Петухова таким тоном, чтобы у того пропало всякое желание продолжать.

– А мы с Гладышем решили на недельку в Москве заторчать! Сечёшь?

– Ничего я не секу.

– А мы тебе сейчас всё и объясним! Непонятливый ты наш.

Интонации в голосе Петухова заставили Андрея окончательно стряхнуть сонливость.

– Ты, Дрон, нас со своей симпатишной сеструхой познакомишь. Понял?

Слюнявые губы Петухова разошлись в гнилой ухмылке.

– Я думаю, она нам за неделю надоест, вот тогда мы к своим родным пенатам и подадимся! Понял, да? Нам, Дрон, твоя доброта на фиг не нужна. С нами, Дрон, делиться надо. Правильно, Гладыш?

– Ну-тк! – крякнул Гладышев. – Мы же тебе предлагали делиться, а ты, как оказалось, нами брезгуешь.

– Зато мы ничем не брезгуем! – продолжая гадко улыбаться, прохрипел Петухов, думая навести ужас на растерявшегося Андрея. – Мы никогда не брезговали ни одной дыркой!

Он проделал руками неприличный жест, видимо, означавший совокупление, и, подойдя поближе, сказал:

– И в этот раз не побрезгуем. Даже после тебя!

Петухов противненько хохотнул.

– У тебя, Дрон, на чердаке, – он постучал пальцем в свой узкий лоб, чтобы Андрей понял, о каком чердаке идёт речь, – на чердаке у тебя, Дрон, темнее, чем в подвале.

Показывать, где находится подвал, Петухов не стал.

– Было бы там светло, – продолжал он, – ты бы понимал, что находишься в интересном положении! – он сделал паузу, давая Андрею время на обдумывание своих слов. И продолжил:

– Положение твоё зависит от того, как ты теперь к нам будешь относиться. Как к друзьям, которые не хотят, чтобы о твоих семейных тайнах стало известно честным людям! Или как…

– Катись ты!.. – перебил Петухова Андрей.

Маленькие глазки Петухова превратились в щели. И без того гадкая ухмылка вдруг вызвала у Андрея ассоциации с давно немытым привокзальным сортиром.

Вложив в свою мимику всё дерьмо, которое в нём было, Петухов сказал:

– Ну что, Дрон, будешь первым, или в очередь встанешь? Или жребий бросим? А?

Сказав это, Петухов подошёл уже вплотную к сидевшему Андрею и, пыхтя табачным перегаром прямо в лицо, просипел:

– А ты думал, блин, что, один будешь её пользовать?

– Да пошёл ты! – Андрей отпихнул от себя Петухова обеими ногами.

В это время кто-то пнул сапогом в стену, и приглушённый толстым деревом голос сказал:

– Петя, гад, ты, что ли зажигалку утырил?

И тут же другой голос ответил:

– Да у меня она, держи.

Никто из находившихся в караулке, не обратил внимания ни на стук в стену, ни на голоса.

Устояв на ногах и поправив головной убор, побагровевший Петухов, прошипел:

– Всё, Дрон! Твои предки первыми узнают, как ты со своей несовершеннолетней потаскухой веселился, когда их дома не было! Я и тебя, и эту сучку твою так ославлю на весь свет! Это, Дрон, я тебе обещаю! Ты меня ещё не знаешь, Дрон! Я и не таких обламывал…

Говоря это, Петухов доставал из кармана конверты и фотографии.

Вдруг, Андрей увидел как лицо Петухова из багрового, буквально за секунду, стало бледным, как оттаявшая плоть мороженой рыбы. Краем глаза он заметил, что Гладышев, сорвав с плеча автомат и держа его на вытянутых руках, закрывая лицо, попятился назад.

В руках Андрея звонко лязгнул затвор.

– Ты чё? Дрон, да ты чё? – не своим голосом затараторил Петухов, глядя куда-то вниз, где находилось что-то страшное.

– П-п-пошутил он! – успел сказать Гладышев.

В этот момент в ушах Андрея раздался грохот, отключивший слух, и длинная струя огня, появившаяся откуда-то снизу, отбросила Петухова к противоположной стене, вырывая из него внутренности и смешивая их с рваным тряпьём, образовав на стене некое подобие абстрактной картины.

Ударившись о стену, тело Петухова сложилось пополам и рухнуло на пол.

В следующую секунду, та же струя огня перерезала Гладышева, который беззвучно шевелил побелевшими губами.

Как только Гладышев упал, автомат в руках Андрея прекратил свои попытки вырваться и успокоился.

Андрей встал и, положив автомат на скамью, подошёл к тому, что осталось от Петухова. Выдернув из руки покойника несколько конвертов с письмами от сестры и с её же фотографиями, он убрал их в карман. Потом, накинув ремень автомата на плечо, он ещё раз оглядел «предбанник» и направился к двери.

Андрей удивлялся тишине, стоявшей в караулке. Даже неперестающие дёргаться ноги Гладышева не стучали по полу, а передавали какую-то вибрацию, которую Андрей чувствовал ногами через подошвы сапог.

Вместо воздуха в помещении стоял какой-то синий туман, который пах одновременно всем, – пороховой гарью, дерьмом, забрызгавшим все стены, и горелым деревом…

А вот запаха крови Андрей не почувствовал.

Выйдя из караулки, он увидел стоявших напротив двери троих сослуживцев, с автоматами, направленными на него. У всех троих губы беззвучно шевелились.

«Они о чём-то меня спрашивают, – подумал Андрей. – Но я ничего не слышу. Это, наверное, от выстрелов в помещении», – наконец дошло до него.

Он помотал головой, давая понять, что ничего не понимает, но ребята не унимались и подходили к нему всё ближе.