Федор Московцев - Карибский кризис

Владимир обратился ко мне, спросив довольно резко:

— Твой тесть не заплатил на Балт-Электро, чтобы отомстить за дочь?!

Я почувствовал себя так, будто меня раздели догола, искупали в дерьме и в таком виде пустили по городу во время массовых гуляний. Помимо моих компаньонов, на меня смотрели жены Владимира и Артура, наблюдавшие за игрой, и они теоретически могли передать разговор Мариам (к слову сказать, она не особенно рефлексирует в таких острых ситуациях). Также, на меня уставился Йети.

— Я разберусь, — промямлил я.

Было около шести вечера, соответственно в Волгограде — два часа ночи. Дождавшись нужного времени, я позвонил тестю и спросил за платеж на Балт-Электро, но тот снова включил дурака и затянул свою бодягу насчет того, что на отдыхе надо отдыхать, вся страна гуляет и банки не проводят платежи. Кое-как мне удалось настроить его на серьёзный лад, и он уже деловым тоном сказал, что готовит пакет документов для налоговой инспекции, без которого невозможно провести платеж через банк. То была просто колоссальная ложь — пакет документов для налоговой инспекции для возврата НДС как раз включает в себя в том числе платежное поручение поставщику, то есть документ о платеже, который Реваз отчаянно динамил, остальные документы также являются логическим следствием данного платежа и в отсутствие оного не могут появиться на свет: накладные, инвойс с отметкой таможни, и так далее. Платеж осуществлялся между резидентами РФ — из Волгограда в Петербург, между российскими банками в валюте РФ, и Ревазу ничто не мешало его произвести; ничто, кроме его каких-то личных проблем.

…Я так и не смог пробить его невменоз, уличить во лжи и призвать к порядку. Прервав разговор, я позвонил Блайвасу и попросил взаймы три миллиона — сроком на месяц и на условиях 10 %. Он пообещал, что сделает. Разборки с тестем я отложил до возвращения на Родину.

Такие меры, как займы под грабительский процент для того, чтобы закрыть недостачу, я откладывал на самый последний момент. И совсем не ожидал удара с этой стороны, что придется отдуваться за подлости тестя. Но для моих компаньонов это был моя недоработка, а не какого-то моего родственника, которого они не знают. Они знают меня, поэтому с меня и спрос.

Итак, я принял решение. И стал проклинать себя за то, что снова спутался с этим шаромыжником Ревазом. Ведь это не впервые он обувал меня. Весной 1998 года он попросил у меня «на два дня» 120,000 рублей — чтобы закрыть налоговую недоимку, буквально умоляя, мол, в противном случае налоговая инспекция арестует его счет, и тогда конец его бизнесу. Я располагал требуемой суммой, накануне на расчетный счет Совинкома поступила предоплата из Краснодарского филиала МНТК, оплата за шовный материал и ИОЛ (интраокулярные линзы). И, войдя в положение, поддавшись на уговоры, я перечислил тестю нужную сумму, предупредив, что деньги не мои и их нужно вернуть как можно скорее. Ну а дальше всё пошло по классическому сценарию: берешь чужие деньги, отдаёшь свои. Реваз стал крутить динамо, кивая при этом на своего главбуха (на которой только что женился, то была девка моложе его дочери Мариам, первоначально устроившаяся к нему на фирму в качестве секретарши и пробившаяся передком сначала в главные бухгалтера, а потом и в официальные жены). В общем, он морочил мне голову целый год и вернул те же сто двадцать тысяч рублей, когда они обесценились в шесть раз — после дефолта в августе 1998-го доллар подорожал с 5 до 30 рублей. Убыток составил около $18,000, по тем временам это были серьезные деньги, сопоставимые со стоимостью двухкомнатной квартиры.

Между тем поручителями по сделке Краснодарского МНТК с Совинкомом был я, как сотрудник Алкон Фармасьютикалз, и краснодарский представитель Алкона (разумеется, в Алконе не знали, что это моя фирма, сотрудникам иностранных компаний нельзя иметь собственный бизнес, а тем более создавать карманные структуры, и, пользуясь служебным положением, скидывать на них сделки). Поскольку деньги ушли, я был вынужден обратиться к московскому дилеру Алкона — просить товар на условиях отсрочки платежа, чтобы отгрузить его клиенту. Мне отпустили товар, поскольку у меня, как у официального представителя Алкона, был авторитет и моё слово являлось достаточным поручительством. Договорились на месяц, по истечении которого, не получив оплату, директор московской фирмы поднял шум и сумел перевести все стрелы на меня (у него был дилерский договор с Алконом на условиях отсрочки платежа и ему не улыбалось платить за мои просчеты). Началось разбирательство, в Волгоград с проверкой приехал мой начальник, он прибыл на Совинком и выслушал оправдания от моего подставного директора. Всё это выглядело достаточно неубедительно, меня, как поручителя, принялись кружить, в итоге бухгалтерия стала высчитывать с моей зарплаты деньги, чтобы покрыть убыток. В итоге кто-то пронюхал, что Совинком — моя фирма, и меня уволили.

Так я по милости тестя лишился высокооплачиваемой работы, и хотя на собственной фирме я стал зарабатывать гораздо больше, но дополнительные несколько тысяч долларов в месяц никогда не помешают; вот, например, мой товарищ Вадим Второв, имея серьезный бизнес, до сих пор числится представителем немецкой фармацевтической компании Шварц Фарма и получает оттуда зарплату, сам, естественно, ничего не делает, ездит только в Москву отчитываться, а всю рутину перебросил на шнурков, которые работают в его конторе. Просто у него хватило ума не связываться ни со своим тестем, ни с другими левыми пассажирами.

К сожалению, развлекательная программа отеля не содержала в себе неповторимой кубинской специфики — сальса, джаз, румба. На дискотеках звучали хиты типа «золотая коллекция 80-х» — «Word in spanish» Элтона Джона, «La isla bonita» Мадонны и всё в таком духе. На театральной площадке темнокожими артистами разыгрывались сценки из культовых мюзиклов, таких, как «Призрак Оперы» — совершенно непереносимое зрелище. Мы обратились к управляющему отеля с просьбой включить в репертуар выступления настоящих кубинских музыкантов-джазменов, танцоров, в общем, носителей местного фольклора, и он ответил с дежурной улыбкой, что учтет наши пожелания. Периодически мы ездили в поселок Варадеро, в заведениях которого можно было послушать живую музыку. Кроме того, жители устраивали импровизированные кумбанчас — уличные гуляния, когда включается радио и парочки, почти вплотную друг к другу, танцуют откровенно сексуальную румбу. Улицы Варадеро и Карденаса пульсировали чарующими мелодиями и задушевными ритмами. Невозможно не влюбиться в роскошную черноту кубинских ночей, пропитанных необычайным сладострастием, и сексуальную энергетику женщин, скользящих по улицам в свете фонарей и сияния звёзд.