Джоди Пиколт - Обещание

— Это безумие. Правосудие так не вершится.

— А откуда ты знаешь, как вершится правосудие? Разве справедливо, что я почти год сижу в тюрьме, ожидая суда? Разве справедливо, что мой адвокат ни разу не спросил меня: «Послушай, Крис, а что произошло на самом деле?» — Он поднял на мать холодные голубые глаза. — Об этом ты когда-нибудь думала, мама? Через день процесс закончится. Ты задумывалась над тем, в какой цвет выкрасишь стены моей комнаты, когда меня посадят пожизненно? О том, каким я стану в сорок, пятьдесят, шестьдесят лет, если буду жить в камере размером с платяной шкаф?

Крис замолчал, его трясло. По его дикому взгляду Гас поняла, что сын находится на грани истерики и начинает паниковать.

— Крис, — попыталась она его успокоить, — этого не случится.

— Откуда ты знаешь? — выкрикнул он. — Откуда тебе, черт побери, знать?

Краем глаза Гас заметила, что конвойный сделал шаг в их сторону. Она едва заметно покачала головой, и он вернулся на свое место у лестницы. Она осторожно коснулась плеча Криса, старательно пряча собственный страх. Она понимала, как это тяжело для восемнадцатилетнего парня — слышать, как посторонние люди решают твою судьбу. Как и предсказывал Джеймс, в суде Крис надевал маску. Чтобы просто высидеть в зале суда и не сорваться, пока вслух обсуждают его намерения и характер.

— Дорогой, — успокаивала мать. — Я понимаю, почему ты так боишься…

— Нет, не понимаешь!

— Понимаю. Я твоя мама. Я знаю тебя.

Крис медленно повернул к ней голову — бык, готовый броситься на врага.

— Да? И что ты знаешь?

— Я знаю, что ты остался тем же чудесным сыном, которого я всегда любила. Знаю, что ты преодолеешь и это, как всегда преодолевал трудности. Знаю, что присяжные не осудят невиновного.

При этих словах Крис затрясся так сильно, что рука Гас соскользнула с его плеча.

— Но, мама, чего ты не знаешь, так это того, что это я застрелил Эмили, — негромко признался он. И с приглушенным всхлипом отвернулся и бросился к конвойному, который надежно запрет его в камере.

Гас расписалась у пропускника, миновала дежурного, который отпер дверь тюрьмы, дошла до машины и только тут упала на колени. Ее рвало. «Я твоя мама, — сказала она. — Я знаю тебя». Видимо, нет.

Она вытерла рот рукавом куртки, села за руль и принялась на ощупь тыкать ключом в замок зажигания. Крис сказал прямо, ясно как день. Он застрелил Эмили. И пока Гас защищала его от сплетен и клеветы, даже от отцовского безразличия, она сама оказалась в глупом положении.

В мозгу раздались звоночки: рубашка Криса в больнице, вся залитая кровью; нежелание сына общаться с доктором Фейнштейном; облегчение, которое он испытал, когда признался, что не склонен к суициду. Она уперлась лбом в рулевое колесо и тихо застонала. Крис, господи… Крис убил Эмили.

Как она ничего не заподозрила?

Она завела мотор и медленно выехала со стоянки перед тюрьмой. Она поедет домой и все расскажет Джеймсу, он знает, что делать… Нет, она не может сказать Джеймсу, потому что он расскажет Джордану Макфи. Даже скудных знаний Гас о криминальном праве хватило для того, чтобы понять, что это плохая мысль. Она поедет домой и сделает вид, что сегодня к сыну не приезжала. А утром все будет по-другому.

И она займет место свидетеля.

Гас внезапно пришло в голову, что, с юридической точки зрения, существует определенный иммунитет, который защищает жену от дачи показаний против мужа, но ничем не прикроешься, как щитом, чтобы не свидетельствовать против своего ребенка. Странно, поскольку ребенок — это человек, у которого твоя улыбка, твои глаза или, по меньшей мере, в венах которого течет твоя кровь. Но Гас скорее бы согласилась свидетельствовать против Джеймса, чем против Криса. И дело тут не в лжесвидетельстве, на ее измученный взгляд, а в том, что она мать.

На ней было бордовое платье, присобранные рукава которого лишь подчеркивали ее дрожащие руки. Гас нацепила на лицо улыбку, уверенная в том, что если хотя бы на мгновение расслабит губы, то с ее уст сорвется все, что она узнала. Она стояла у двойных дверей, ведущих в зал суда. Джордан предупредил, что она будет первым и единственным свидетелем на сегодня. Напротив нее стоял невозмутимый пристав.

Неожиданно дверь распахнулась, и ее повели по проходу. Гас смотрела себе под ноги, а когда заняла свое место за небольшой трибуной, то подумала: «Насколько она больше клетки, в которую запрут Криса пожизненно?»

Джордан просил ее посмотреть на Криса, как только она займет место свидетеля, но Гас не отрывала взгляда от своих коленей. Она чувствовала своего сына, ее словно магнитом тянуло влево, она ощущала, что нервы его натянуты до предела. Как у нее самой. Но Гас понимала: как только она встретится взглядом с сыном, тут же расплачется.

Внезапно ей поднесли толстую потрепанную Библию. Секретарь суда велел ей положить левую руку на книгу, а правую поднять вверх. «Вы клянетесь говорить правду, одну только правду и ничего, кроме правды, да поможет вам Бог?»

«Да поможет вам Бог…» Впервые с момента появления в зале суда Гас встретилась взглядом с сыном.

— Клянусь, — сказала она голосом, который эхом разнесся по залу.

Джордан не понимал, что, черт возьми, случилось с Гас Харт. Каждый раз при встрече с ней — господи, даже в тот вечер, когда полиция арестовала ее сына! — она казалась сдержанной и красивой. Немного дикой и необузданной, с копной рыжих волос, но в то же время ужасно красивой. Тем не менее сегодня, именно в тот день, когда она должна быть самим совершенством, Гас полностью расклеилась. Волосы торчали из наспех собранного пучка; лицо бледное, черты заостренные, ни грамма косметики, ногти обкусаны.

Каждый по-своему относится к тому, чтобы выступить в суде свидетелем. Некоторые пускают пыль в глаза. Других пугает сама процедура. Большинство относятся к задаче с должным почтением. Гас Харт выглядела так, как будто больше всего хотела оказаться сейчас где-то совершенно в другом месте.

Джордан расправил плечи и подошел к свидетелю.

— Назовите для протокола свое имя и адрес.

Гас нагнулась к микрофону.

— Августа Харт. Бейнбридж, Лесная ложбина, тридцать четыре.

— Кем вы приходитесь подсудимому?

— Я его мать.

Джордан, повернувшись спиной к присяжным и Барри Делани, улыбнулся Гас, чтобы приободрить ее. «Успокойтесь», — прошептал он одними губами.

— Миссис Харт, расскажите нам о вашем сыне.

Взгляд Гас заметался по залу суда. Она увидела Мэлани, сидящую с каменным лицом, и Майкла, сцепившего руки на коленях. В стороне сидел Джеймс, который едва заметно кивнул ей.

— Крис… он… очень хорошо плавает, — наконец произнесла она.

— Хорошо плавает? — переспросил Джордан.