Джоди Пиколт - Обещание

— Папа…

Они обменялись рукопожатиями, и Крис поразился, какая горячая у отца рука. Но в памяти моментально возникло воспоминание о том, что ладони отца всегда казались успокаивающе теплыми: на его плечах, когда они сидели в засаде на уток, или если отец обхватывал руки Криса своими, обучая его стрельбе.

— Спасибо, что пришел.

Джеймс кивнул.

— Спасибо, что позволил прийти, — сказал он.

— Мама приехала с тобой?

— Нет, — ответил Джеймс. — Я так понял, что ты хотел поговорить со мной наедине.

Этого Крис не говорил, но мать поняла его по-своему. Возможно, это не такая уж плохая мысль.

— Ты хотел попросить меня о чем-то конкретном? — спросил Джеймс.

Крис кивнул. Он неоднократно думал об этом: «Если я сяду в тюрьму, поможешь маме вернуться к прежней жизни? Если я спрошу, ты признаешься, глядя мне прямо в глаза, что я обидел тебя так, как ты даже представить не мог?» Но вместо этого с его губ слетел вопрос, удививший самого Криса не меньше, чем Джеймса.

— Пап, — спросил он, — а ты когда-нибудь в своей жизни поступал неправильно?

Джеймс закашлялся, чтобы скрыть удивленный смех.

— Конечно, — признался он. — Я провалил экзамен по биологии в первом семестре, когда учился в колледже. В детстве украл из магазина пачку жевательной резинки. Разбил отцовскую машину после одной студенческой вечеринки. — Он засмеялся, закидывая ногу на ногу. — Вот до убийства никогда не опускался.

Крис пристально взглянул на отца.

— Я тоже, — негромко сказал он.

Джеймс побледнел.

— Я не то хотел сказать… я… — Он покачала головой. — Я не виню тебя в том, что произошло.

— Но ты мне веришь?

Джеймс встретился с сыном взглядом.

— Трудно во что-то верить, — ответил он, — когда я изо всех сил пытаюсь делать вид, что ничего не произошло.

— Но ведь произошло. — Криса душили слезы. — Эмили умерла. А я застрял в этой вонючей тюрьме. Я не в силах изменить прошлое.

— Я тоже. — Джеймс зажал ладони между коленями. — Ты должен понять: когда я рос, родители постоянно мне твердили, что лучший способ выйти из неприятной ситуации — это сделать вид, что ее не существует, — признался он. — Пусть чешут языками… если семья не обращает внимания, кого еще это должно волновать?

Крис едва заметно улыбнулся.

— Если я притворюсь, что нахожусь в роскошной гостинице, от этого еда не станет вкуснее, а камера больше.

— В таком случае, — уже мягче произнес Джеймс, — никто не отрицает, что родителям есть чему поучиться у детей. — Он потер переносицу. — Собственно говоря, теперь, когда ты заставил меня задуматься, я вспомнил свой самый ужасный проступок в жизни.

Заинтригованный Крис подался вперед.

— И какой же?

Джеймс так искренне улыбнулся, что Крис вынужден был опустить глаза.

— Я оставался в стороне до сегодняшнего дня, — признался он.

Суд над Стивом длился четыре дня. Ему был назначен государственный защитник, поскольку ни он, ни его родители не могли позволить себе нанять адвоката. И хотя они не обсуждали этого, Крис видел, что чем ближе конец процесса, тем все больше и больше нервничает Стив.

В ночь перед тем, как присяжные должны были огласить вердикт, Крис проснулся от легкого поскрипывания. Он свесился с койки и увидел, что Стив затачивает лезвие бритвы о край унитаза.

— Чем, черт побери, ты занимаешься? — прошептал Крис.

Стив посмотрел на сокамерника.

— Собираюсь в тюрьму, — сипло произнес он.

— Ты и так в тюрьме, — возразил Крис.

Стив покачал головой.

— Это деревенский клуб по сравнению с зоной. Тебе известно, что там делают с теми, кто сидит за убийство детей? Известно?

Крис усмехнулся.

— Опускают?

— Тебе это кажется чертовски смешным? Ты же сам можешь оказаться в моем положении всего через три месяца. — Стив тяжело дышал, пытаясь сдержать слезы. — Иногда тебя будут просто избивать, а надзиратели не будут обращать на это внимания, потому что считают, что ты получаешь по заслугам. Бывает, что дело доходит до убийства. — Он повертел серебристое лезвие, блеснувшее в сумраке камеры. — Я подумал, что избавлю их от хлопот, — добавил он.

Со сна Крис не сразу понял, на что Стив намекает.

— Ты этого не сделаешь, — сказал он.

— Крис, — пробормотал Стив, — это единственное, что мне остается.

Крис внезапно вспомнил Эмили, которая пыталась объяснить, что она чувствует. «Я вижу себя сейчас, — говорила она. — Вижу, кем хочу стать через десять лет. Но я не знаю, как добраться из пункта А в пункт Б». Крис видел, как Стив поднимает дрожащую руку, лезвие бритвы мерцает, словно огонь…

Он спрыгнул с койки и принялся барабанить по прутьям камеры, пытаясь привлечь внимание надзирателя и сделать для друга то, чего не сделал для Эмили.

Слухи облетели тюрьму. Такие же надоедливые, как комары, на которых тоже невозможно не обращать внимания. К утру следующего дня уже все знали, что Стива перевели в карцер для склонных к суициду в режим строгой изоляции, где за ним постоянно велось видеонаблюдение из пропускника. К обеду шериф увел его в зал суда выслушать вердикт присяжных.

После половины четвертого один из надзирателей вошел к Крису в камеру и стал собирать пожитки Стива. Крис отложил книгу.

— Суд закончился? — спросил он.

Крис видел, как офицер берет поломанный пластмассовый станок, тот, из которого Стив извлек лезвие. Крис натянул на голову подушку и зарыдал, как не рыдал с тех пор, как оказался в тюрьме. И он не позволил себе задаваться вопросом: он рыдает из-за Стива или из-за себя; рыдает из-за того, что наделал, или из-за того, что могло произойти?

Вначале Барри Делани часто звонила Мэлани, уведомляла о последних уликах, полученных от судмедэксперта или из криминалистической лаборатории. Потом время от времени звонить стала Мэлани, чтобы мисс Делани не забывала об Эмили. Теперь Мэлани звонила, наверное, раз в месяц, не желая тратить впустую ни секунды драгоценного прокурорского времени, — пусть лучше готовится к предстоящему суду.

Поэтому Мэлани очень удивилась, когда Барри Делани нашла ее в библиотеке, чтобы побеседовать.

Мэлани сняла трубку телефона в полной уверенности, что ее сменщица неправильно расслышала фамилию звонившего, когда услышала ясный и четкий голос обвинителя.

— Здравствуйте, — поздоровалась Мэлани. — Как дела?

— Это я вас должна спрашивать, — ответила Барри. — Честно признаться, все отлично.

— Изменили дату суда?

— Нет. Осталось седьмое мая. — Она вздохнула в телефонную трубку. — Миссис Голд, вы не могли бы мне немного помочь?

— Все, что угодно, — заверила Мэлани. — Что нужно?

— Речь идет о вашем муже. Он согласился выступить свидетелем со стороны защиты.

Мэлани так долго молчала, что прокурор вынуждена была окликнуть ее по имени.