Вячеслав Овсянников - Одна ночь (сборник)

Весь путь, пока я ехал в город, бушевала страшная гроза, молнии с треском ломались над поездом, и потоп стеной заливал стекла вагона. Машинист боялся грозы, тормозил, поезд едва полз. Вместо обычного часа мы тащились два с хвостиком и на вокзал прибыли поздно вечером. Гроза устала сверкать своими электрическими ужасами, она разрядилась на всю катушку. Лужи, молочный пар, тополя. Почему так светло и небо не меркнет? Так белые ночи, чудик! Вот она, смотри, какая белая — как статуя! И руки, и ноги, и плечи, и грудь, и живот — всё, всё у нее белое! белей полотна. Краше в гроб кладут!

10 июня

Вот и конец. Пробыв сутки в городе, я вернулся, меня томили недобрые предчувствия. От платформы я шел через лес, думая о своем, и часто спотыкался об корни. Пластинка с романсами лежала на том же месте, а гора мусора, казалось, выросла втрое, скоро тут будет свалка до верхушек сосен, до неба. В лесу я столкнулся с двумя молоденькими цыганочками, эта встреча меня оглушила, как удар грома, как обухом по голове, их смуглота дикая, от них пахло лошадью, они несли мешки. «Мужчина, носки не нужны?» — спросила одна, остановясь, золотые перстни. Отрицательно покачав головой, я прошел мимо. Ни слова не проронил я, не разомкнул уст. Зачем мне носки, да от цыганок, да краденые?.. Смотрел ли я в городе фильм «Фараон»? Кажется, смотрел, это было давным-давно, в кинотеатре «Рубеж», мы сидели где-то на камчатке, и я чувствовал кожей тот горячий локоть… Или я опять перепутал? Не пой, красавица, при мне…

Дом цел, замок на месте, окна не тронуты. Я сразу же пошел к моей ели. Она лежала во весь свой рост, раскинув на обе стороны колючие руки. Иглы не шелохнутся, веки опущены, душный день, парит. Пень широк. На свежем спиле по окружности проступили капли смолы и сверкали, как алмазики. Я стал считать кольца. Шестьдесят. Я не ошибся, ведь я пересчитал пять раз. Ровесница. Родители мои, отец и мать, посадили эту елочку в год моего рождения, в мае. А мне в феврале шестьдесят стукнуло, вот так-то.

Я пошел в дом, лег на кровать, как есть, не раздеваясь. Я уже не встану. Тело мое коченеет, начиная с ног, и холод идет выше и выше, достигнув живота, останавливается, пупок, узловая станция, тут перепилено, товарный состав с лесом на север, к Мурманску, за Полярный круг… Холод, отдохнув, движется дальше, ему открыт свободный путь, горит зеленый огонь семафора; шпалы хрупки, как ракушки, хрустальные рельсы — две струны в жаркий день над железнодорожной насыпью, дрожат-звенят… Поезд, груженый льдом, тяжело поднимается в гору, выше, выше… Я чую под сердцем родничок. Это моя ель растет, ее корням надо много воды.

Лёнечка пропал. Пошли искать. Первым делом — к Любаше. Продавщица в книжном магазине, тут, в Петергофе. Зинаида Юрьевна прочит Любашу в жены Ленечке. Любаша, культурная, порядочная девушка, способная обуздать порочные наклонности ее сына — самая подходящая партия. Это Любаша снабжает их классиками мировой литературы в золоченых переплетах. Полное собрание сочинений Диккенса, новехонькое. Для чего и книжный шкаф куплен. Купили сразу по переезде на эту новую квартиру. Все приходящие к Кормановым должны видеть культурность. Ни один из них ни разу не прикоснулся к книге. Неважно. Зинаида Юрьевна не забывает каждый день тщательно обтирать пыль с этого монумента культурности. Похоже, она ошибается насчет Любаши. Ленечка относится к Любаше несерьезно, он ее называет: «Мой лягушонок из коробчонки». У Ленечки девок на каждый день по дюжине: шесть на утро и шесть на вечер.

Любашу нашли за прилавком в ее книжном магазине. Ничего она о Лёне не знает, ведать не ведает. Не помнит, когда последний раз виделись: то ли в прошлый четверг, то ли в позапрошлый понедельник. Пошли дальше по разным злачным местам, притонам-малинам. И там нет, и нигде его нет. Напрасные поиски. У какой-нибудь шлюхи. Он и на месяц исчезал. Повернули назад. Только вот что матери сказать? Зинаида Юрьевна бесится, с ума сходит, посуду бьет. Послала Бориса, чтоб брата нашел. Во что бы то ни стало! Со дна моря! Пусть старший сын молодожен, примерный и благоразумный, отыщет младшего, этого беспутного бродягу, и хоть на аркане домой приведет! Пусть и жена отправляется, вдвоем веселей, они ведь неразлучная парочка. Кто скажет, что не так? Ни на минуту не разлучаются, ни днем, ни ночью, влюбленные по гроб, куда один, туда и другая, шерочка с машерочкой, нитка с иголкой. Пошла с Борисом на эти поиски, напутствуемая в спину грозным пожеланием без Ленечки не возвращаться. Зинаида Юрьевна не без суеверия: она считает, что участие женщины в некоторых случаях приносит удачу. На обратном пути зашли в ресторан Парковый. Там получили сведения: Лёня вчера был здесь с дружками.

Погуляли часа два в Нижнем парке, прежде, чем идти домой. Петергоф красивый город. Дворцы, фонтаны, сад Венеры, Сад Бахуса.

Жизнь у Кормановых шумная. Зинаида Юрьевна встает в пять, грохочет посудой на кухне, не щадя сон ближних. Прежде, чем идти на свою базу, она каждое утро готовит пищу на всю семью, посвящая этому занятию не менее двух часов: жарит, парит, тушит, варит. Питаются тут как на убой. Самые высококачественные и дефицитные продукты. Каждый день парное мясо, свежайшее. Не говоря о курицах: тех на второй день просто выкидывают на помойку вместе с супом, больше дня в холодильнике не держат. Икра не переводится на столе, ни черная, ни красная. Зато дети и выросли такие силачи и красавцы: высокие, розовощекие, лоснятся, здоровьем пышут, кровь с молоком. Не то что заморыш, выросшая в нищете. Тут довелось увидеть другую жизнь. Другой социальный статус, как выражаются. Так живут люди очень высокого достатка. Богачи так живут. Дом — полная чаша. Еще бы! Зинаида Юрьевна — некоронованная царица Петергофа! Заведующая продуктовой базы! Кормит икрой высших чиновников и их семьи: суд, милицию, секретарей райкомов. Отгремев кастрюлями и сковородами, наготовив яств, вторгается к спящим. Стучать в дверь тут не принято, задвижек на дверях нет. Наказ-приказ: что сделать в доме за время ее отсутствия — то-то, то-то и то-то. А она уходит на базу. Комната ближняя к кухне, перегородочка — все равно как ее и нет. Борис и его фигля-мигля должны первые получить указание. Также не церемонясь, эта хозяйка дома, эта мать-кормилица вторгается в другие две комнаты, будит мужа Сергея Сергеича и дочь Ирину. Одного только Ленечку не трогает, если он ночует дома. Борис, старший сын, невозмутим: повернулся спиной, накрыл голову подушкой. Проявляемая матерью громокипящая деятельность для него что-то вроде шума моря, а точнее сказать — шума работающей гидроэлектростанции. Для чего гидроэлектростанция? Подключиться и питаться током, пользоваться вырабатываемой энергией. А энергии у матери столько, что на всех хватит, на всю семью, до конца жизни. Эта энергия неисчерпаема, как море. Тут все в это верят, все члены семьи, ни у кого на этот счет не возникает и тени сомнения. Но поручения матери Борис исполняет беспрекословно: относит белье в прачечную (толстые тюки) и прочее. Тут домострой. У каждого свои обязанности. Ирина (младшая из детей) ходит в школу в десятый класс. Рослая, смуглая, волосы светлые, почти белые. На ней — стирка, глажка, смена белья, чистка обуви. Сергей Сергеич мастерит по дому и ремонтирует. Полочки, крючочки — дело его рук. Сергей Сергеич уходит последним. Он работает завхозом в школе напротив дома. К концу дня Зинаида Юрьевна звонит ему туда в школу и говорит повелительным голосом: «Сережа, приходи ко мне на базу! Быстрей!» И он идет к жене на базу и приносит оттуда тяжелые сумки с продуктами.