Андрей Шляхов - Доктор Данилов в тюремной больнице

Коллеги посмотрели на Данилова, не выражая никаких чувств относительно его появления.

Обход начался с медчасти. Бакланову сопровождали Данилов и руководитель санитарно-бытовой секции колонии, пожилой скуластый зэк, на левом рукаве бушлате которого была нашивка, указывающая на его принадлежность к активу. Фамилия у него была Мосолов, но Бакланова по-свойски называла его Мослом. Данилов шел рядом с начальницей, а зэк держался на два шага позади них.

На первом этаже медчасти располагались кабинеты хирурга, терапевта, стоматолога, психиатра, фтизиатра, рентгенологический, процедурный кабинет и лаборатория. Двери всех кабинетов были гостеприимно распахнуты. Сотрудники, сидевшие за столами, вставали при появлении Баклановой, но по стойке смирно не вытягивались.

Бакланова шла по коридору, заглядывая в каждый кабинет, но заходила только туда, где замечала непорядок. Сегодня их нашлось два: пыль на полках одного из шкафов в процедурном кабинете и не совсем чистое полотенце в кабинете хирурга. Полотенце Бакланова молча швырнула на пол и пошла дальше, а медсестре процедурного кабинета сказала:

— Не хочешь вытирать пыль, будешь ее вылизывать!

Медсестра не обиделась: потупила глаза и забубнила, что больше такого не повторится.

— Медсестер процедурного кабинета нам, как пятнадцатикоечному стационару, по штатному расписанию не положено, — сказала Бакланова Данилову, поднимаясь по лестнице. — Приходится ставить туда палатных сестер, у которых оклады поменьше, компенсируя разницу премиями.

На втором этаже находился стационар: три четырехкоечных палаты, двухкоечная и однокоечная, она же — изолятор. Металлические двери всех палат были снабжены снаружи засовами. У входа сидел очередной пятнистый сотрудник.

— Обычно мы больных в палатах не запираем, — прокомментировала Бакланова, заметив удивление Данилова, не ожидавшего увидеть засовы на дверях, — но всякие бывают ситуации. Иногда приходится.

Койки и тумбочки в палатах были привинчены к полу, что сразу напомнило Данилову психиатрическую клинику.

Из пятнадцати коек было занято всего три кровати в одной палате.

— Этих возьмете себе, — Бакланова поочередно указала взглядом на двух больных, — Саркисов с пневмонией, а Ежевичкин — диабетик. А Гвозденко — хирургический.

Больные лежали на кроватях не в черной форме, а в спортивных костюмах, заменявших им больничные пижамы.

— Вы всех помните по фамилиям? — спросил Данилов, когда они вышли в коридор.

Вопрос, заданный без всякой задней мысли, начальнице понравился.

— По фамилиям, по отрядам, многих еще и по срокам и статьям, — ответила она. — И откуда они, тоже помню.

— Лариса Алексеевна все помнит и видит! — сподхалимничал Мосолов.

— Не лезь в чужой базар, Мосол! — осадила его Бакланова. — Когда тебя спросят, тогда и рот откроешь! Тоже мне, нашелся комплиментщик! И попробуй еще раз назвать меня не так, как положено…

— Извините, гражданин майор! — Мосолов вытянул руки по швам. — Больше не повторится!

Данилов вчера прошел инструктаж и знал, что заключенные (слово осужденные пока еще не укрепилось в его лексиконе) должны обращаться к сотрудникам на «вы», называя «гражданином» или «гражданкой», далее по званию или должности. Мосолов почему-то называл женщину «гражданином», то ли оговорился, то ли здесь так принято. Данилова, как неаттестованного сотрудника, следовало называть «гражданин врач» или «гражданин доктор». Он подумал, что это звучит прикольно, не смог удержаться от улыбки.

— Не вижу повода для улыбок! — нахмурился заместитель начальника по кадрам и воспитательной работе подполковник Пецоркин, проводивший инструктаж. — Стоит только на шаг отступить от инструкций и дать послабление, как спецконтингент сожрет вас с костями и дерьмом! Сегодня обратятся не так, как положено, а завтра попросят…

— Пронести на зону водку или чай.

— Вот-вот! Вижу, что вы все понимаете…

Подполковник Пецоркин был невысок, худощав, лыс и очень энергичен. Инструктаж растянулся на добрых четыре часа. Первый час Данилов читал инструкции и приказы, затем слушал то же самое в пересказе с комментариями и отвечал на вопросы, закрепляя полученные знания. Надо отдать Пецоркину должное: к инструктажу он подходил творчески, стараясь донести до Данилова не только формальные, но и неофициальные правила.

— Зона у нас красная, блатные порядки мы игнорируем, но кое с чем приходится считаться. Например, в медчасти старайтесь класть «обиженку» отдельно, а то можете на ровном месте проблему получить…

Данилов вышел от Пецоркина не только с гудящей головой, но и с представлением о том, как надо себя вести на новой работе.

— Я к вашему брату, к медикам, отношусь с особым вниманием, — сказал на прощание подполковник. — Вы, с одной стороны, гуманисты, а с другой — сотрудники нашей колонии. Сложно вам, это как ежа и ужа скрещивать, как ни старайся, все равно выйдет метр колючей проволоки. Иногда, может, чисто по-человечески и посочувствовать хочется, а как задумаешься, кто перед тобой…

— Врачу лучше об этом вообще не думать, — ответил Данилов. — Больной, значит, надо лечить. Все остальное не имеет значения.

— Формально вы правы, — согласился Пецоркин. — Но жизнь наполняет форму новым содержанием. Я подожду, что вы через полгода скажете.

— То же самое.

— Поживем-увидим…

Вернувшись на первый этаж, начальница велела Мосолову подождать на выходе, а сама привела Данилова в кабинет терапевта для знакомства с рабочим местом и медсестрой. Медсестра Марина Данилова не впечатлила: неприветлива, смотрит букой, никакого интеллекта во взгляде. «А может, просто болеет, и оттого не в духе?» — подумал Данилов. Выглядела Марина и впрямь не очень здорово — худая, бледная, волосы, как мочалка.

— После обхода ознакомьтесь с документацией, — распорядилась Бакланова. — Марина вам все покажет. Сегодня у вас адаптационный день, входите в курс дела, больными начнете заниматься завтра.

— А если кто сегодня обратится?

— Фтизиатр наш примет, он совмещает с терапевтом.

Из медчасти направились в столовую, забрав с собой сопровождающего — коренастого усатого прапорщика по фамилии Плещаков. Впрочем, не исключено, что коренастым его делала пятнистая форма, визуально увеличивающая объем. К прапорщику Бакланова обращалась по-свойски — Сергеич. Женщинам в мужской колонии положен сопровождающий из числа сотрудников, мало ли что кому-то из осужденных в голову взбредет.

— Нам приходится заниматься всем — и лечением, и гигиеной. Пищеблоку — особое внимание…

Данилов не столько слушал, что говорит Бакланова, сколько оглядывался по сторонам. Посмотреть было на что: заборы (сплошной наружный и много внутренних сетчатых), увенчанные рядами колючей проволоки, будки-вышки с автоматчиками, люди в черном, в пятнистом… Где-то надсадно лаяли собаки.