Андрей Шляхов - Доктор Вишневская. Клинический случай

В десятом классе Анна написала в своем сочинении на тему «Мое заветное желание»: «Заветное желание — пойти туда, не знаю куда, найти то, не знаю что, встретить того, не знаю кого, и жить так, как мне хочется». Получила двойку. Русичка с историческим именем Анна Ярославовна (была у Ярослава Мудрого дочь Анна, ставшая королевой Франции, только в наше время мало кто про нее помнит) охала и приговаривала: «Если краткость — сестра таланта, то ты, Вишневская — гений». Острила, умишко свой куцый показывала. Больше всего ее разозлило «жить так, как мне хочется». Завелась на полчаса. Жизнь прожить — не поле перейти, только эгоисты живут так, как им хочется, что надо считаться с другими… Анна подняла руку и поинтересовалась, а считалась ли Анна Ярославовна с географичкой Дорой Яковлевной, когда увела у нее мужа. Немножко повеселила одноклассников, имела беседу у директора, получила по ушам дома от матери и, как ни старалась, до конца школы по русскому и литературе ни одной пятерки больше не получила. А старалась знатно, ох как старалась! Сейчас обо всем этом вспоминать смешно… Зато стрессоустойчивость в себе воспитала. Очень ценное для преподавателя качество. На днях, во время блужданий по Сети, Анна увидела объявление какого-то медицинского колледжа. «Требуются преподаватели терапии. Требования к соискателям: высшее профессиональное образование, опыт работы от трех лет, умение работать на персональном компьютере, знание офисных программ, стрессоустойчивость». Тут со взрослыми солидными людьми работаешь, и то часто бесишься, а каково с молодежью?

Где-то в доме еле слышно пикнул телефон, но Анна даже не подумала встать. Явно очередная эсэмэска от отставного бойфренда Эдика. Никогда бы не подумала, что сорокалетний заведующий неврологическим отделением может оказаться таким несерьезным и вроде как с претензией на романтичность. Вчера, например, он прислал эсэмэску с отрывком из Бродского:

«Прощай, дорогая» порадовало. Анна с удовольствием освежила в памяти подзабытые стихи (Бродского она любила, чего стоит одно только «Ни тоски, ни любви, ни печали, ни тревоги, ни боли в груди. Будто целая жизнь за плечами и всего полчаса впереди») и решила, что все — финита ля комедия телефоника. Больше эсэмэсок не будет. Еще, уже не в первый раз, порадовалась тому, что работает с отставным бойфрендом в разных стационарах. Так куда спокойнее, а то он бы еще и записки под дверь подсовывал бы или на пятиминутках обстреливал томно-печальными взглядами. Нет, все же Сеньор Офицер поступил правильнее — сразу взял и свалил. Далеко и навсегда. Так, конечно, обиднее, но зато нет постоянного раздражения от этих вот «приветов из прошлого». «Если это снова он — напишу ему что-то гадкое-прегадкое, чтобы он оскорбился и больше не доставал, — решила Анна. — Что-то вроде: „Мы с моим новым другом так тащимся от твоих сообщений, прямо угораем“. По идее он после этого здороваться со мной не станет, не то чтобы звонить или сообщения слать». Нехорошо, конечно, так, ножиком по живому, но что поделать? Операции такого рода под наркозом не проводятся… Что за жизнь? Столько вложить в человека — научить его правильно заваривать чай, приучить пить коньяк маленькими глоточками, отучить задавать идиотский вопрос: «милая, тебе было хорошо?», а теперь не знать, как от него отвязаться! А ведь было время (правда всего две недели, но было), когда Анна присматривалась и раздумывала насчет того, не перевести ли Эдика из временных кадров в постоянные, даже к отчествам «Эдуардович» и «Эдуардовна» примеривалась, подходящие имена подбирала. Ничего не подобрала, потому что времени было мало. Успела только придумать подходящее имя-отчество для логопеда — Аристарх Эдуардович. Кто смог выговорить правильно, тот на занятия больше может не приходить. Это же как сбрендить надо было, вспомнить страшно!

Чай в термосе закончился, сырости в воздухе прибавилось, пора и в дом. Затопить в мастерской камин (каминов было два, второй находился в гостиной), скинуть куртку и начать грунтовать столик. Тут Анна вспомнила о том, что так и не определилась с дальнейшей судьбой ножек. А что там определяться — если отпилить, то столик выйдет низковат, он и сейчас-то невысок. Значит, придется наставлять, моделировать поврежденные участки. Анна в два этапа перебралась в мастерскую, и разыскала на длинном, во всю стену стеллаже, плотный бумажный пакет с гипсом, упаковку самозатвердевающей массы для лепки, полимерную смолу-компаунд для изготовления форм, эпоксидку, отвердитель для компаунда, отвердитель для эпоксидки, опилки — мельчайшие и покрупнее… Не нашла только масло, которым нужно смазывать форму, чтобы не прилипали отливки, но масло можно взять и подсолнечное из продуктовых запасов.

Моделирование — долгий процесс. Сначала аккуратно отпиливаются лобзиком (ручным, естественно, электрический слишком груб для такой работы, им только фанеру резать) неровные изломанные края, спилу рашпилем придается шероховатость, чтобы лучше схватывалось, затем из массы лепятся «болванки-макеты», по ним отливаются формы и уже по формам отливаются «протезы» для ножек… К ужину намеченный объем реставрационных работ был выполнен. Столик, уже не колченогий и покрытый слоем грунта стоял в углу и сох. Только теперь Анна взяла телефон, чтобы прочесть пришедшее сегодня сообщение, втайне надеясь, что его прислал не отставной бойфренд, а кто-то другой. Надежды оправдались, это явно, стопудово, был не Эдик. Даже в приступе ярости он не мог бы написать Анне: «Это только начало, дальше будет хуже». Не его стиль.

Перебороть приступ нервного озноба помог хороший глоток коньяка. Анна, хоть и понимала, что это глупо, что сюда, на дачу, к ней никто из недругов не заявится, но все же заперла входную дверь не только на задвижку, но и на оба замка, а для пущего спокойствия позакрывала все ставни на первом этаже. Ольховые ставни были кондовыми, но прочными, с металлическими, а не деревянными засовами.

— An Englishman’s home is his castle! [8] «Дом англичанина — это его замок», выражение аналогичное по смыслу русскому «Мой дом — моя крепость». — удовлетворенно сказала Анна, вставив в пазы последний засов.

Человек может иметь множество самых великолепных достоинств и один-единственный недостаток, перечеркивающий эти достоинства. А может и не иметь. А может иметь кучу недостатков и одно достоинство, которое позволит не обращать на недостатки внимания. Или, если обращать, то редко-редко.