Андрей Шляхов - Доктор Вишневская. Клинический случай

Главная медсестра Инна Владимировна Ежевичкина славилась умением повсюду и везде находить поводы для придирок. Оно и верно — приказов с инструкциями великое множество, что-нибудь да всегда нарушается. За въедливость и чрезмерную суровость Инну Владимировну за глаза звали Крокодиловной. «Иду премии снимать!», — объявляла она, собираясь на обход в какое-нибудь из отделений.

— …замечаний миллион, а тут еще и этот случай.

Лидия Дмитриевна замолчала, давая Анне возможность послушать доклад заведующего патанатомией.

Случай не являлся каким-то уж уникальным, но трактовать его можно было двояко. Пациент с острым нарушением мозгового кровообращения поступил по «Скорой помощи» из дома в состоянии средней тяжести. Помимо неврологической симптоматики отмечалась температура с подъемами не выше тридцати восьми градусов и сухой кашель. На рентгеновском снимке легких данных за пневмонию не было. С учетом более чем тридцатилетнего курения сам собой напрашивался диагноз обострения хронического бронхита. Ничего страшного, решили лечащий врач с заведующей отделением и назначили стандартную терапию — антибиотики плюс отхаркивающие.

На третий день больной пожаловался на острую боль в левой половине грудной клетки, в самом низу, что лечащий врач Зинаида Матвеевна расценила как обострение хронического панкреатита (пациент не только курил, но и злоупотреблял спиртным). Назначив дополнительное обследование (УЗИ органов брюшной полости, общий и биохимический анализы крови) и спазмолитики, Зинаида Матвеевна ушла домой, оставив пациента под наблюдение дежурного врача.

В одиннадцатом часу вечера пациент пожаловался медсестре на нарастающую одышку. Прибежавший дежурный врач сразу же вызвал кардиореаниматолога, но его пациент уже не дождался. Реанимационные мероприятия, несмотря на то, что проводились они в четыре руки (дежурный невропатолог, дежурный кардиореаниматолог, две постовые медсестры), оказались неэффективными.

На вскрытии была выявлена массивная рецидивирующая тромбоэмболия легочной артерии с геморрагическими инфарктами в нижних долях обоих легких. Тромбоэмболия легочной артерии — очень серьезное заболевание, тем более — массивная, при которой летальность близится к ста процентам.

Но тромбоэмболия была рецидивирующей, то есть поначалу совсем не массивной. Теоретически можно было бы допустить, что своевременно начатая терапия могла бы помочь избежать летального исхода. С оговорками, поправками, учетом имевшегося нарушения мозгового кровообращения, но можно было бы допустить. А, значит, проводимое лечение можно было назвать неадекватным. Не диагностировали, неправильно лечили, вот и умер пациент.

А можно сконцентрировать внимание на массивной тромбоэмболии, которая в конце концов наступила, и развести руками — простите, все произошло столь быстро, что помочь было невозможно.

Связывать массивную и немассивную тромбоэмболии или нет? Рассматривать в совокупности или по отдельности? По отдельности про немассивную тромбоэмболию вообще можно забыть и не вспоминать.

Олесю Константиновну «топили» по заранее написанному и утвержденному Надеждой Даниловной (кому бы еще это понадобилось?) сценарию.

— Вне всяких сомнений, коллеги, основным дефектом оказания помощи явилась несвоевременная диагностика тромбоэмболии легочной артерии на раннем этапе…

— Раз тромбоз не был диагностирован, то и антикоагулянты [28] Антикоагулянты — препараты, снижающие свертываемость крови. не назначались, и строгий постельный режим он у вас не соблюдал…

В качестве тяжелой артиллерии выступила доцент кафедры неврологии Алимпиева, перечислившая за десять минут (Надежда Даниловна, не выносившая долгих выступлений «с места», слушала не перебивая) все былые грехи сосудистой неврологии начиная аж с двухтысячного года. Выводов Алимпиева тактично делать не стала, но эти самые выводы напрашивались сами собой. Точнее, всего один вывод — Олеся Константиновна не справляется с заведованием и, если это до сих пор не сильно бросалось в глаза, так только лишь благодаря поддержке и опеке со стороны кафедры.

Олеся Константиновна не оправдывалась — сидела уткнувшись взглядом в свои колени. Бледная, под глазами черные круги, тонкие губы дрожат и нижнюю иногда приходится закусывать. Зинаида Матвеевна, в отличие от заведующей не бледная, а красная, как помидор, смотрела на Алимпиеву и время от времени морщилась, словно от боли.

«Суки, — подумала Анна, разглядывая сурово-отстраненное лицо Надежды Даниловны, — устроили, понимаешь, экзекуцию. Даже если, то что с того? Плох тот завотделением, который не мечтает стать начмедом».

Хотелось встать и высказать свое мнение о происходящем, выложить все начистоту. Но что это даст? Порчу отношений с начмедом (чего-чего, а уж такого Надежда Даниловна никогда ей не забудет) и новые нападки на сосудистую неврологию? Надо бы высказаться подипломатичнее, но высказаться надо.

Алимпиева еще опускалась в кресло, а Анна уже стояла и говорила. Начала она с реверанса в сторону предыдущей ораторши:

— После такого обстоятельного выступления Евгении Исаевны по существу и добавить нечего. Сюда бы парочку журналистов из числа тех, кто считает, что врачи всегда покрывают друг друга — пусть бы убедились, насколько мы бываем объективны. Только почему-то все забыли о том, что в рассматриваемом нами случае имелись существенные трудности в своевременной постановке основного диагноза. Отсутствие рентгенологических и электрокардиографических признаков, свидетельствующих о развитии немассивной тромбоэмболии, курение в анамнезе… не каждый из нас, положа руку на сердце, в подобной ситуации поставил бы правильный диагноз.

— Но это не означает… — строгим тоном начала Надежда Даниловна.

— Да-да, — закивала Анна, — это ни в коем случае не означает, что надо останавливаться на самом подходящем на первый взгляд диагнозе. Ко всему надо относиться критично… Все, наверное, помнят анекдот насчет того, что разница между интерном и опытным врачом заключается в том, что первый считает, будто лечит ту болезнь, которая есть у пациента, а второй уверен, что у пациента есть та болезнь, которую он лечит.

В зале раздались редкие недружные смешки.

— Простите, что отвлеклась от темы, — «спохватилась» Анна. — Я хотела бы обратить внимание на два обстоятельства. Как бы мы не извращались в своих умозаключениях, но прямой причинно-следственной связи между немассивной тромбоэмболией и той, что привела к летальному исходу, нет. Это раз.

— Что-то я вас не понимаю, Анна Андреевна! — недовольно сказала Надежда Даниловна. — Как это «нет»? Ведь одно следует из другого…