Юрий Козлов - sВОбоДА

Выходило, что жир перемешался с гноем, а коррупция с рабством (коммунизмом). Выдавливая рабство и коррупцию, российская власть выдавливала в небытие саму себя. Вместе с нефте- и газопроводами, старыми добрыми советскими металлургическими и химическими производствами, офисными небоскребами, английскими футбольными и американскими баскетбольными клубами, могучими спецслужбами, тайными сбережениями и недвижимостью за пределами собственных границ, которые уже по одной этой причине никак нельзя было закрывать.

Но в истории крайне редки случаи, когда власть выдавливала саму себя в небытие. Пожалуй, единственный пример — СССР конца восьмидесятых годов прошлого века. Правда и тогда власть выдавила себя не в небытие, а в собственность. Уставшие от смехотворных партмаксимумов и казенных дач с номерными жестянками на стульях, тогдашние начальники решили, что собственность превыше власти. Страна распалась. К власти пришли новые люди, которые быстро поняли, что собственность без власти, как пиво без водки — жизнь на ветер.

«Жизнь = Собственность + Власть», «Деньги — наше все» — две формулы стали золотыми ключами в уравнении современного российского государства. Ими отпирались любые двери. Единственное, что не устраивало новых держателей «нашего всего» — конечность жизни, а, следовательно, собственности и власти. Государство не жалело средств на исследования по продлению жизни. «Ген старения», неотвратимо, как высшая справедливость, переходящий в «ген смерти», был метафизическим врагом российской власти, как, впрочем, и всех на свете богатых людей. Смерть, должно быть, казалась им усмехающимся в усы Сталиным. От смерти и Сталина нельзя было откупиться. Их можно было только бояться и ненавидеть, что, собственно, власть и делала.

Одна объединенная сущность «смерть и Сталин» противостояла другой — «деньги и коррупция».

Поэтому под машину борьбы с коррупцией могли попадать только случайные пешеходы на этой, не ими проложенной улице. Стреляли не по целям, а по площадям, ловили случайную — для выполнения плана — рыбешку. Да и сеть, которой ловили, была раздвижная. Рыба всегда имела шанс проскочить, откупиться. Попадалась лишь самая наглая, упертая, много о себе возомнившая, стремящаяся в политику, принципиально не желающая делиться финансовой чешуей.

Золотые ключи бесконечно расширяли пространство коррупции, распространяли его на все стороны человеческого бытия. Борьба с коррупцией не являлась исключением, одновременно превращая в коррупционеров, как борцов с ней, так и тех, кто от них откупался.

Именно об этом, помнится, размышлял Вергильев в день, точнее, «утро Икс», просматривая в кабинете за рабочим столом свежие газеты. Хотя с некоторых пор чиновникам в Доме Правительства и в Кремле рекомендовалось начинать рабочий день с изучения новостей блогосферы. Именно там, полагало начальство, на бескрайних цифровых полях Интернета прорастали зерна общественного мнения, паслись виртуальные зверьки, некоторых из которых следовало прикормить, а некоторых — немедленно пристрелить. Для этого в администрации и правительстве существовали специальные службы, управлявшие армией так называемых компьютерных «роботов». Эти роботы многотысячным и разноадресным восторженным ором поддерживали и развивали нужную мысль, а мысль вредную, ненужную глушили злобным матом, многотонным носорожьим топотом, хоронили под кучами словесного навоза.

Компьютерными роботами командовали сплошь молодые люди, не ведающие, что такое костюм и галстук, причудливо подстриженные, в татуировках, с серьгами в ушах. А одна девица, так даже с серебряным шариком на самом кончике языка. Вергильев как-то оказался с ней за столиком в буфете, и, помнится, не мог оторвать взгляда от вспыхивающего на солнце шарика, когда она облизывала губы. А делала она это часто, видать, славно поработала ими (и шариком) ночью.

Вергильев, однако, работал по старинке: сначала просматривал газеты, а следом — обзоры, которые составляла специальная аналитическая служба.

В аналитической службе работали люди посолиднее. Они поголовно ходили в костюмах, правда, каких-то морально устаревших, обвисших. Костюмы, как, собственно, и сама аналитика в органах власти, не поспевали за жизнью. Единственной допустимой вольностью в аналитической службе являлась борода. У одного дяди она была необычайной длины, разделенная, как водопад, на две неравных ниспадающих к животу струи.

Однажды этот, похожий на раскольника, бородач попался на глаза шефу, незапланированно — с охраной и свитой — проходившего по этажу, где размещались аналитики.

«Должно быть, знающий специалист, — уважительно раскланявшись с бородой, заметил шеф. — Не боится, старообрядец, что попадет под сокращение, или на досрочную пенсию. Чем он занимается?»

Свита, с трудом поспевающая за энергичным, летящим по коридору, как молодой кабан, шефом не смогла ответить на этот вопрос. Нашелся лишь один, явно достигший предельного для государственного служащего возраста товарищ, которому нечего было терять:

«Да ничем. Хером груши околачивает, как и все остальные».

«А вы их подбираете и приносите мне, — усмехнулся шеф. — Я ими лакомлюсь, а потом вношу предложения в правительство. Народ стонет, а весь мир над нами смеется».

«Какая власть, — возразил будущий пенсионер, — такие и груши ей к столу».

«Какие груши к столу, — ответил шеф, — такая и власть. А почему? — обвел глазами свиту. — Потому что ваша неутолимая мечта, чтобы муж, то есть представитель власти, которого вы обслуживаете, объелся груш. Ничего личного, — похлопал по плечу будущего пенсионера, — это системное противоречие, правило игры».

Шеф заступил на высокую должность не так давно, успел совершить, как полагала свита, ряд серьезных ошибок, поэтому, как опять же полагала свита, недолго ему оставалось кобениться в двух больших кабинетах — в Кремле и в Доме правительства. То есть, доставшаяся новому, объединившему две должности, шефу от двух предшественников комбинированная свита надеялась его пересидеть, переждать, как стихийное бедствие. Или, если он начнет по аппаратным понятиям беспредельничать — увольнять уважаемых людей, нарушать не им установленные правила — подставить так, чтобы его самого убрали.

В Тамбовской области, писали в газетах, борцы с коррупцией накануне выборов в областное законодательное собрание задержали учительницу, купившую школьникам тетради за собственные деньги. В бюджете школы такая статья расходов не значилась, а родители школьников почти поголовно работали на местном оборонном предприятии по производству фильтров для авиамоторов, которое было закрыто из-за глобального экономического кризиса. Учительнице инкриминировали «превышение служебных полномочий» и «подкуп избирателей», каковыми являлись безработные родители школьников, предположительно проголосовавшие за коммунистов.