Юрий Козлов - sВОбоДА

Я все предсказал, все совпало, и ни одна сволочь не процитировала, не выдержав, пожаловался Вергильев Бунину. Кому-то еще жаловаться было стыдно. А Бунину — все равно, что ветру на улице или дождю за окном. В том смысле, что ему (им) было плевать на Вергильева и его статью. Она мгновенно провалилась в прошлое, как в пропасть, так и не зацепившись за скользкий краешек настоящего.

Перестала существовать в момент написания.

Помнится, Вергильев и Бунин встретились в этом же «Кофе-хаусе» по какому-то делу.

Что же это за… Вергильев хотел сказать «мир», но промолчал, спохватившись, что незачем метать бисер перед… Буниным. Но тот неожиданно ответил: «В этом, собственно, и заключается всесокрушающая прелесть среднего мира».

«Какого-такого среднего?» — поинтересовался Вергильев.

«Между реальным и виртуальным, — пояснил Бунин. — Это главный мир. Он исполняет желания и раздает сестрам серьги».

Словом «прелесть» он, как скальпелем, вскрыл тайное желание Вергильева «прельстить» изуродованный Сетью мир собой, и самому прельститься этим миром. То есть, умножив несовершенство уже не реального, но еще не окончательно виртуального мира, на собственное несовершенство (зачем туда лезешь?) получить… (всесокрушающее?) удовольствие. Все и (или) ничего — такова была цена «прелести».

Человечек сновал ртутным шариком по бесконечной шкале среднего мира, жалуясь на перепады давления.

И только когда Бунин ушел из «Кофе-хауса», мелькнув в дверях клочками вылезшего из куртки синтепона, Вергильев понял, что Бунин передал ему от имени среднего мира категорический отказ прельщаться им, Вергильевым. Мир стоял не на вековечном стремлении человека в космос, а на воровстве денег, выделенных на создание космических кораблей.

Какими-то они были поврежденными, живущие в Сети, компьютерные люди. Или — не вполне людьми. Вергильев не знал, есть ли у Бунина семья, дети, где он работает, что читает, если, конечно, читает? Не имел он представления и о политических предпочтениях Бунина. Похоже, тому было все равно, кто правит Россией и что думает по этому поводу общество.

Сеть транслировала в мир изображения красивых женщин, загорелых мускулистых парней, белых яхт, рассекающих морские волны. На «первой линии» Сети все цвело и светилось. В то же самое время «пушечное мясо» Сети состояло из бесцветных, маловыразительных, ущербных, но быстро, как ярких бабочек, хватающих пальцами на экранах гаджеты, личностей. К ним вполне было применимо определение «человек без свойств». Иногда Вергильеву казалось, что они подключены к некоему искусственному компьютерному гиперразуму, который руководит ими, подсказывая подходящие (в первую голову для него, гиперразума) решения. Оттого и настораживающая Вергильева быстрота, ловля идей (как бабочек) на лету.

Он смотрел на хищно вперившегося в экран Бунина, а видел серое пупырчатое осьминожье щупальце, выпущенное из Сети в реальный мир. Оттуда, как из дальнего космоса, куда улетали «пустые» российские спутники, на землю поступали странные сигналы. То вдруг объявлялся «мистер Трололо», пятьдесят лет назад спевший «песенку без слов», и миллионы людей в разных странах зачем-то слушали его «хо-хо-хо» и «та-та-та», ища в простейших, но по-советски оптимистичных, звуках глубинный смысл. То эти же (или другие) миллионы людей смотрели бесконечную он-лайн трансляцию «Дня крысы», «Дня голубя», «Дня рыбы» и даже «Дня таракана». Проект, показывающий жизнь «соседей» человека в городской среде, был немыслимо популярен, особенно у «офисной» молодежи.

А он, с едва скрываемым отвращением отвернулся от Бунина Вергильев, от чего получает удовольствие? Не от этих же малых денег, которые я ему нерегулярно плачу? Где он ходит? Что ест? Почему-то Вергильев был уверен, что Бунин выхватывает что-то из серого от пыли холодильника, и… ест с куска, не утруждая себя ножом и вилкой, как… крыса. А что доставляет ему истинное (всесокрушающее) удовольствие, про это даже было страшно подумать.

— Ты читал «Анну Каренину»? — вдруг спросил у Бунина Вергильев.

— Смотрел позавчера ее бложок, — не отрывая взгляда от экрана, ответил Бунин. — Конченая сука.

— Почему? — растерялся Вергильев.

— Подмахивает этим волкам из ВДВ, которые поют в беретах против власти, — объяснил Бунин, — а у самой три сайта на деньги от администрации…

— Я понял, — поднялся из-за стола Вергильев. — Работай. Расчет завтра. Вечером позвони, договоримся о встрече.

Когда Вергильев был молод и только начинал карьеру государственного служащего, он одновременно встречался с тремя девушками, которых ласково звал, иногда, впрочем, путая: «крыся», «гуля» (у нее, кстати, и фамилия была Голубева) и «рыбка».

Девушки-«таракана» у него не было.

Через любовь Вергильев, как Фауст, разгадывал тайну мирозданья.

В воде — вместе с «рыбкой».

В небе — с «гулей».

На земле — с «крысей».

И — опять же — с (универсальной) «крысей» — под землей.

Так что мир был охвачен полностью.

Но недолго он находился в раю.

Цепляться за усыпанные цветами и плодами ветви бесполезно. Первой улетела, взяв в долг у Вергильева некую сумму, да так и не отдав, «гуля». «Рыбка», мощно вильнув хвостом, ушла в глубину, оставив Вергильева «отдыхать» при дележе отката за придуманный им (она работала в издательстве) проект. Дольше всех продержалась «крыся». Ей ничего не нужно было от Вергильева, но у нее было множество нерешенных проблем (больная мать, неудалая дочь, сестра, мыкающая горе в независимой Латвии, плохая — на первом этаже хрущобы — квартира, требующая постоянного ремонта, сложности со здоровьем и так далее). Встречи с Вергильевым отнимали время, необходимое для их решения. Нерешенные проблемы перевесили на невидимых весах легкую гирьку (явно не всесокрушающего) удовольствия, какое ей доставляло общение с Вергильевым. Поэтому «крыся» перестала звонить и отвечать на его звонки, как скрылась под землей.

Вергильев же, кроме того, что был убежденным и последовательным «антисетевиком», врагом нового мира, еще и принадлежал к вымирающему отряду уродов, которые (никогда!) не звонят, не ищут встреч, не стремятся «выяснить отношения», если женщина, даже и прихватив в клюве, как «гуля», немного деньжат, их бросает.

Воистину, странно было, что он еще на что-то надеялся, пытался (что с брезгливым недоумением констатировал Бунин) прельстить своей персоной мир. С таким же успехом мир мог прельститься каким-нибудь вымершим миллионы лет назад червем. Но — с другой стороны — ведь прельстился он «мистером Трололо»?

В данный момент Вергильев был один.

Поэтому о женщинах он думал, уходя с уссурийского сайта Без Трепа.