Пол Остер - Стеклянный город

— И к чему присудили?

— Его признали невменяемым и положили на принудительное лечение.

— А Питер?

— Питер тоже попал в больницу. И выписался всего два года назад.

— Там вы с ним и познакомились?

— Да. В больнице.

— Каким образом?

— Я была его логопедом. Работала с Питером каждый день на протяжении пяти лет.

— Простите за любопытство, но как вышло, что вы поженились?

— Это долгая история.

— Я не тороплюсь.

— Не в этом дело. Боюсь, вы не поймете…

— Вы в этом уверены?

— Если в двух словах, то иного способа забрать Питера из больницы и дать ему возможность вести более или менее нормальную жизнь у меня не было.

— А стать его законным опекуном вы разве не могли?

— Это очень сложная процедура. К тому же тогда Питер был уже совершеннолетним.

— Получается, что вы пожертвовали собой?

— Не совсем так. До этого я уже была один раз замужем — неудачно. Рисковать еще раз мне не хотелось. А тут, по крайней мере, у меня появлялась цель в жизни.

— Правда, что Стилмена должны скоро выпустить?

— Завтра. Завтра вечером его поезд приходит на Центральный вокзал.

— И вы боитесь, как бы старик не стал преследовать Питера? У вас дурное предчувствие или есть какие-то доказательства?

— И то и другое. Два года назад Стилмена уже собирались выписать. Но он прислал Питеру письмо, и я показала его в клинике. Тогда они решили, что с выпиской поторопились.

— Что было в этом письме?

— Совершенно безумное письмо. Стилмен называл сына дьяволенком, угрожал ему.

— Это письмо у вас?

— Нет. Два года назад я отдала его в полицию.

— Оригинал или копию?

— Простите, вы полагаете, что это имеет значение?

— Как знать.

— Если хотите, я могу попробовать это письмо достать.

— Насколько я понимаю, других писем такого рода не было?

— Нет, больше писем Стилмен не писал. И вот теперь врачи считают, что он готов к выписке. Это официальная точка зрения, и поделать я ничего не могу. По-моему, Стилмен просто сделал надлежащие выводы. Он понял, что, если и впредь будет угрожать сыну, его не выпустят никогда.

— Поэтому вы и волнуетесь.

— Именно поэтому.

— Но каковы планы Стилмена, вам неизвестно?

— Нет.

— Чего вы ждете от меня?

— Я хочу, чтобы вы установили за Стилменом слежку. Чтобы выяснили, что у него на уме. Чтобы помешали ему разыскать Питера.

— Иными словами, вы предлагаете мне сесть ему на хвост.

— Что-то в этом роде.

— Вы должны понять, что помешать Стилмену подойти к вашему дому я не могу. Предупредить вас — другое дело. Или прийти вместе с ним.

— Понимаю. Главное, чтобы мы чувствовали себя защищенными.

— Хорошо. Как часто мне выходить с вами на связь?

— Мне бы хотелось, чтобы вы сообщали о том, как обстоят дела, каждый день. Давайте договоримся, что вы будете звонить вечером, между десятью и одиннадцатью.

— Прекрасно.

— Что-нибудь еще?

— Еще несколько вопросов. Меня интересует, например, как вы узнали, что Стилмен приезжает на Центральный вокзал завтра вечером.

— Узнала, потому что хотела узнать, мистер Остер. На карту поставлено слишком много, и рисковать я просто не имею права. Если за Стилменом не будет установлена слежка с той минуты, как он выйдет из поезда, он без труда растворится в городе. Этого допустить нельзя.

— Каким поездом он приезжает?

— Поездом из Поукипси. В шесть сорок одну.

— Надо полагать, у вас есть фотография Стилмена?

— Да, конечно.

— Мой следующий вопрос касается Питера. Зачем надо было ставить его в известность о приезде отца? Не лучше ли было держать эту информацию при себе?

— Безусловно. Но когда мне сообщили о выписке отца, Питер поднял отводную трубку и разговор слышал. Мне ничего не оставалось, как все ему рассказать. Питер бывает очень упрям, и лучше говорить ему правду.

— И последний вопрос. Кто рекомендовал вам меня?

— Майкл, муж миссис Сааведры. В свое время он служил в полиции, навел справки и выяснил, что для такой работы лучше вас в городе нет никого.

— Вы мне льстите.

— Поговорив с вами, мистер Остер, я убедилась, что Майкл прав: мы нашли нужного человека.

Эти слова Куин воспринял как намек на то, что пора уходить. Он засиделся. Все шло хорошо, гораздо лучше, чем он ожидал, вот только болела голова и ныло все тело — такого не было уже много лет. Еще полчаса, и он расклеится окончательно.

— Я беру сто долларов в день плюс расходы, — сказал он. — Если вы дадите мне аванс, это будет доказательством того, что я на вас работаю; тем самым мы вступим в официальные отношения сыщик — клиент, то есть в отношения строжайшей конфиденциальности.

Вирджиния Стилмен загадочно улыбнулась — словно каким-то своим тайным мыслям. А может, ее позабавила двусмысленность его последних слов. Куин так этого до конца и не понял — как и всего того, что произошло с ним в последующие дни и недели.

— Сколько бы вы хотели получить? — спросила она.

— Мне безразлично. Решайте сами.

— Пятьсот?

— Этого будет более чем достаточно.

— Хорошо. Пойду возьму чековую книжку. — Вирджиния Стилмен встала и вновь улыбнулась Куину. — Заодно принесу вам фотографию Стилмена-старшего. Мне кажется, я знаю, где она.

Куин поблагодарил и сказал, что подождет. Он проводил ее глазами и вновь поймал себя на том, что представил, как бы она выглядела без одежды. «То ли в ней и в самом деле есть что-то неотразимое, — раздумывал он, — то ли у меня опять крыша поехала…»

Но тут Вирджиния Стилмен вернулась, и он решил отложить свои размышления на потом.

— Вот чек, — сказала она. — Надеюсь, я все написала правильно.

«Да, да, — подумал Куин, разглядывая чек, — все в полном порядке». Он был собой доволен. Чек, разумеется, был выписан на Пола Остера, и Куина, таким образом, нельзя было обвинить в том, что он, не имея лицензии, выдает себя за частного детектива. Теперь все встало на свои места. Его нисколько не смущало, что денег по такому чеку он никогда получить не сможет. Ясно, что такая работа делается не за деньги. Куин спрятал чек во внутренний карман пиджака.

— Простите, более свежей фотографии не нашлось, — говорила между тем Вирджиния Стилмен. — Эта, к сожалению, двадцатилетней давности. Другой, боюсь, мне не отыскать.

Куин посмотрел на фотографию Стилмена в надежде на неожиданное озарение, на то, что какое-то шестое чувство позволит ему проникнуть в душу этого человека. Но лицо на фотографии было непроницаемым. Лицо как лицо. Еще несколько секунд он вглядывался в черты Стилмена — нет, такое лицо может быть у кого угодно.

— Дома рассмотрю повнимательнее, — сказал он, пряча фотографию в тот же карман, что и чек. — Надеюсь, что завтра на вокзале его узнаю. Не изменился же он до неузнаваемости!