Ирина Степановская - Экспертиза любви

— Мам, я очень хочу спать. Я так устала!

Мать встала с дивана, резко запахнула шелковый халат, направилась в спальню.

— Домой надо раньше приходить.

Откуда взялся у матери этот ужасный тон, эти грубые складки у рта?

— Мама, мне неудобно тебе говорить, но ты сейчас разговариваешь со мной, как наша санитарка Клавдия. Которая, кстати, меня гнобит уже третий день подряд.

— Санитарка Клавдия? И всех-то проблем…

Ах, как бы хотела сейчас Светлана Петровна запустить подушку прямо в голову этой рыженькой дурочке! Или схватить ее за плечи и потрясти, или перебить всю посуду, или сделать что-нибудь еще такое, что заставило бы эту самую родную, самую дорогую девочку на свете выслушать, понять и, самое главное, последовать материнскому совету. Но ведь не бывает так в жизни… Ни у кого не бывает, чтобы дочери слушались матерей…

— Лена, я прошу тебя сделать так, как я тебе говорю. Ты знаешь, что я почти никогда на своем не настаивала. А теперь настаиваю…

— Что такое?

Остановилась в дверях, таращит на нее глупые глазенки…

Правда не понимает или специально строит из себя дурочку?

— Лена, я категорически прошу тебя перестать встречаться с Гариком Соболевским.

— С Гариком? — Как странно Игоря назвала мама. Лена даже не удержалась и хихикнула. Точно тетя Таня насплетничала.

— Мама, но почему?

Почему-почему…

— Есть на то веские причины.

— Откуда ты знаешь Игоря? Если есть причины, ты должна мне о них сказать…

Сказать… Как свалилось-то это все не вовремя. Вот никогда нельзя вперед ничего загадывать! Почему она раньше не узнала, кто там работает в этой экспертизе? Ум за разум зашел. Она-то полагала, что дочери понравится ее шеф! Этот… как его там… Рябинкин?

— Я скажу тебе, но… ты права. Действительно сейчас уже пора спать.

— Но в таком случае будем считать, что ты мне ничего не говорила!

Светлана Петровна ушла в свою спальню и крепко закрыла дверь. Заглянет к ней Лена сейчас или не придет? Почти всегда она перед сном заходила попрощаться, поцеловаться. Но сейчас лучше, пожалуй, пусть идет к себе спать. Иначе можно не выдержать. Подведет это дурацкое сердце, и сорвутся с языка слова…

Светлана Петровна замерла в постели, прислушиваясь к звукам из ванной.

Нет, не придет сегодня Лена. А что будет завтра? Танька не могла ошибиться, она человек опытный. В голосе у нее не было никаких сомнений. Она позвонила и сразу сказала: «Светка, берегись! У твоей Ленки роман с Гариком Соболевским».

Наивная девочка. «Откуда ты знаешь?» Да как ей не знать, если этот человек испортил ей жизнь? И насколько она знает, не только ей одной. На то, что было давно, — плевать. До Танькиного звонка она думать не думала вспоминать о Соболевском. Хватало и без него хлопот. И надо же было так случиться, что Ленка влюбилась именно в него! И откуда он только взялся на ее голову. И думать было невозможно, что она встретит его в Бюро!

А может быть, бухнуть прямо всю правду с места в карьер? Светлана Петровна на миг закрыла глаза и попыталась представить, как она скажет: «Доченька, ты не должна встречаться с Гариком Соболевским, потому что он — твой настоящий отец». Господи, у нее язык не повернется это сказать. А допустить, чтобы эта любовь развивалась дальше, — повернется? Как это называется — инцест? Кровосмешение? Плевать ей на Гарика, но дочь… Что подумает о ней Лена? Вон как сегодня прилетела с этим заключением. Светлана Петровна горько усмехнулась. Правда, что дорога в ад выстлана именно благими намерениями… Да если бы она не думала о дочери, она не стала бы разводить все эти дела со вскрытием в патанатомии. И возможно, тогда уже узнала бы, что Соболевский каким-то образом стал работать в Бюро.

Она не могла уснуть до самого утра.

А Лена спала крепким сном, едва прикоснувшись головой к подушке.

Саше Попову Хачмамедов позвонил домой в семь утра.

— Сейчас за тобой вышла машина, — Хачмамедов был, как всегда, суров и краток. — Поедешь на ней в район со следователем на два дня. Надо помочь там местному эксперту разобраться в его случае.

— Но мне надо зайти в Бюро за своим ноутбуком… Заехать. — Саша вспомнил, что ехать ему придется на троллейбусе, и вздохнул. Ничего, доедет. Это все временные трудности.

— На хрен тебе в районе твой ноутбук, твою мать? Собирайся быстрее, там дело срочное. Вернешься через четыре дня. До этого времени окажешь там помощь. Парень там молодой, ни черта не соображает. Поработаешь там с ним, пока я тебя не вызову.

— Ну, ладно. — Саша любил ездить в районы. Как правило, там устраивали какие-нибудь развлечения — охота, рыбалка… Очень сейчас это кстати. Только вот мама… Придется ей позвонить, отложить ремонт на неделю.

— И попроси отца срочно приехать в Бюро.

— Зачем?

— Тут пришли из прокуратуры кое-какие бумаги. Нужно, чтобы он ответил на несколько вопросов. Это касается его работы. — Хачмамедов больше не стал ничего уточнять и положил трубку.

Просьба насчет отца Сашу тоже не удивила, отца и раньше несколько раз затребовали в Бюро. Он набрал номер маминого телефона. Никто не отвечал. Наверное, она еще спит. — Саша разбудил отца и стал собираться. А у его подъезда в это время уже стояла служебная машина, на которой Хачмамедов практически всегда ездил сам и никому не разрешал ею пользоваться в его отсутствие.

Петр Сергеевич настоял, чтобы все члены комиссии собрались именно на кафедре, а не в кабинете у Хачека. Хачмамедов сопротивлялся как мог, но потом все-таки ему пришлось подняться. Лена, Рябинкин и Хачек уселись в ассистентской, а Людмила Васильевна принесла им чай, как на настоящем заседании. Хачек от чая не удержался и, шумно прихлебывая из стакана, стал обсуждать с Петей обстоятельства этого дела. В соседней учебной комнате возился мастер — он устанавливал макеты в шкафах. Лена еще перед комиссией зашла туда — посмотреть. Маленький человек в старом фетровом беретике и рабочей куртке любовно приклеивал фигурки в уже вставленный в ящик макет. Видимо, идея с Цезарем мастеру понравилась. Декорации он изготовил в рекордные сроки. Лена присела рядом. Мастер обернулся, но ничего не сказал. Лена смотрела в глубину ящика, и перед ней возникла комната со стенами из камня, в нише в углу — мраморная скульптура Помпея в полный рост. И тринадцать теней метались по стенам в огне факелов…

…При ближайшем рассмотрении оказалось, что тени на стенах нарисованы обычной акварелью, но если не всовывать голову в ящик — они как настоящие.

…На полу лежит окровавленный человек. На голову его наброшена распущенная белая тога с пурпурной каймой. Тринадцать других фигурок — тоже окровавленные, потные, возбужденные — застыли в нелепых позах, как бы пораженные свершившимся убийством. Где же здесь Брут? Он стоит впереди. У него в руках кинжал, но он не убийца. Он только ранил Цезаря в бедро, не повредив при этом ни одного крупного сосуда. Лена вдруг замерла, вглядываясь в макет. А может, и прав Рябинкин? Вот сейчас они все вместе разбирают убийство, которое произошло всего несколько дней назад. Она-то еще, конечно, во всем этом пока понимает немного, но… оказывается, это важно, то, что она этим всем занимается… И может быть, отец смог бы установить настоящего убийцу Цезаря?