Сергей Мавроди - Сын Люцифера. Книга 5. Любовь

Подгорнов замычал и тяжело замотал головой, пытаясь отогнать это кошмарное воспоминание. «Не-ет!.. Не-ет!..»

Но и это было еще не все. Чаша унижений, оказывается, еще не была выпита до дна. Память услужливо подсовывала все новые и новые подробности.

Вот он снова сидит в знакомом кабинете, вдвоем с этим!.. с экспериментатором этим проклятым!! В белом халатике. И вдруг дверь распахивается, и на пороге вырастает тот самый парень. Из стеклянной комнаты. Живой и здоровый! Целый и невредимый. Веселый, счастливый и жизнерадостный. Твою мать!! Сияющий как свеженачищенный пятак!

И пока Подгорнов, раскрыв рот, ошалело на него смотрит, сидящий рядом мужчина, как ни в чем не бывало, начинает все «объяснять».

Это «объяснение» и вообще всю эту сцену Подгорнов тоже помнил сейчас практически дословно в мельчайших подробностях. Черт бы его побрал!! Это объяснение! Как и самого объяснителя. И весь этот институт ебаный!! Дорого бы он дал, чтобы все это забыть!

— Знакомьтесь, Роман Валентинович! (Ага! значит, я ему к этому моменту уже имя-отчество свое успел сказать! — пьяно удивился Подгорнов.) Витя. Профессиональный актер, — Подгорнов, ничего не понимая, лишь тупо переводил взгляд с одного «профессионального актера» на другого. С мужчины на счастливого улыбающегося парня. «Витю», блядь!

— Никого Вы, естественно, не мучили, Роман Валентинович! — мягко пояснил мужчина. — Успокойтесь. Все это было не по-настоящему. Не было там никакого тока.

— Не было? — не закрывая рот, как во сне переспросил Подгорнов.

— Конечно, не было! Ну, кто бы в наше время позволил пытать человека! Причинять ему боль. Даже по его собственному согласию, — мужчина ласково смотрел на Подгорнова, как на непонятливого ребенка.

— А расписка? — все еще ничего не понимал Подгорнов.

— Вот Ваша расписка! — мужчина открыл сейф, достал оттуда знакомую бумагу и небрежно протянул ее Подгорнову. — Можете ее выбросить или порвать. Прямо сейчас. Это тоже был всего лишь элемент игры.

— Какой игры? — медленно начал наконец-то прозревать Подгорнов.

— Ну, не игры, конечно. Это я не совсем удачно выразился, — мужчина помолчал, внимательно глядя на Подгорнова. — Социального эксперимента. Мы время от времени проводим такие. Вы же видели название нашего института. Это наша профессия. Ну, не «Изучение влияния боли на человеческий организм», разумеется, он называется! — весело рассмеялся экспериментатор.

— И как же он действительно называется? Этот ваш эксперимент? — пряча глаза и тяжело ворочая языком, с трудом выдавил из себя Подгорнов. Стыдно ему было невыразимо!

— «Проблемы управления и манипулирования личностью в современном обществе».

* * *

Голова на следующее утро, как ни странно, почти не болела. Была просто вялость и какая-то чудовищная апатия. Как будто он потерял вчера что-то важное. Какую-то часть себя.

Так, наверное, чувствуют себя женщины после изнасилования, — пришло вдруг ему в голову. — Нет, даже и это не совсем то! — тут же честно поправил он сам себя. — Не совсем удачное сравнение.

У женщины хоть оправдание есть — что она может сделать, если она физически слабее, когда к ней грубую физическую силу применяют? Она тут фактически невиновна, просто жертва обстоятельств — а я? У меня какие оправдания?! Ко мне что, грубую физическую силу применяли? Запугивали? Ну, сказали, что на работу позвонят — тоже мне, «запугивание»!.. Не говоря уже о том, что и это наверняка блеф был! — Подгорнов застонал от стыда.

Как могло оказаться, что меня за какие-то полчаса заставили фактически пытать человека? Причем без всяких там особых усилий. Просто обставили все так, что я не смог отказаться. Не нашел в себе сил! — Подгорнов опять застонал и уткнулся лицом в подушку. Лицо горело.

Расписка; жесткий, не допускающий возражений тон; нарочитая рутинность и обыденность происходящего... Просто делай, что требуется, что тебе говорят, чего от тебя все ждут; выполняй команды — и все будет нормально! Все тобой будут довольны. Никаких проблем у тебя не возникнет, и через час будешь дома чай пить.

Все! Больше ничего и не потребовалось!

Подгорнов сжал зубами подушку. Если бы можно было провалиться сквозь землю, он бы, несомненно, это сделал.

Чтобы поломать сценарий, нужно было пойти против всех, стать не как все! проявить независимость и твердость! — а у меня-то этих качеств как раз и не оказалось, — с горечью подумал он. — Да и откуда им было у меня взяться? Если я всю жизнь был именно «как все»!

В школе, на работе, дома... «Будь как все! Не высовывайся! Не выделяйся! Так удобнее. Не будь белой вороной! Их заклевывают. Будь обычной, серой».

Вот я и был!.. Плыл себе по течению... И приплыл... — Подгорнов опять тяжело вздохнул и сел на кровати. — Это же ужасно!! Я же позавчера только про фашизм читал! «Как это могло быть?»! Вот так и могло. Придет завтра к власти новый Гитлер и пошлет наш отдел дебет-кредит в гестапо подсчитывать. Или, там, в концлагерь...

И пойдем! Пойдем, как миленькие! А куда мы денемся? Какая нам разница, что подсчитывать? Это же просто цифры. Тоже будем докладные начальнику слать.

«Штукатурка, мол, на потолке в одном из кабинетов постоянно облетает! Потолок слишком часто белить приходится».

С опер. отделом будем ругаться...

Подгорнов встал и бездумно прошелся по комнате.

Господи боже! Мы вообще люди? Неужели мы все такие? Неужели с каждым из нас все, что угодно, можно сделать?! Каждый тумблер до ста с легкостью повернет? Может это только я один такой? Монстр.

* * *

В понедельник, выбрав момент, когда в курилке никого не было, Подгорнов осторожно поинтересовался у стоящего рядом и знавшего обычно все местные сплетни Гатаева.

— Слышь, Виталь, а ты про такой Институт социальных исследований случайно ничего не знаешь! Что это за контора?

— Говорят, спонсоры наши какие-то,.. — после длинной паузы каким-то странным голосом ответил Гатаев. — Или что-то вроде того. А почему ты спрашиваешь?

— Да я... Так ты что, тоже туда ездил?! — неожиданно озарило вдруг Подгорнова. — Да?!

— Нет, — после новой бесконечной паузы еле слышно пробормотал Гатаев и отвел глаза. — Нет.

* * *

И сказал задумчиво Сын Люцифера:

— Мне кажется, что тот человек стал теперь лучше. Он прошел вакцинацию. Против морального насилия. И, возможно, выработал к нему иммунитет. В следующий раз он так просто не уступит.

И ответил, расхохотавшись, Люцифер Своему Сыну:

— Ну, что ж! Браво! Ты делаешь успехи.

И настал тридцать четвертый день.

И сказал Люцифер:

— Все имеет свою темную сторону. Даже любовь. Даже самая чистая и светлая. Свет всегда отбрасывает тень.