Марк А. Радклифф - Ангел Габриеля

— Кто бы это мог быть? — произнесла Ивонна, точно так же как она могла бы произнести, заваривая чай и ожидая, что этот вечер она проведет тихо и мирно, вдвоем с сыном.

Энтони обошел меловой контур и открыл дверь. На пороге стояла высокая девушка с милым открытым лицом и длинными волосами. На ней были джинсы и серый джемпер, в руках она держала рюкзак. Как только Энтони отпер дверь, она уронила рюкзак на пол, нежно обвила молодого человека руками, мягко поцеловала в щеку и прошептала:

— Я приехала сразу, как только смогла.

— Это хорошо, — вздохнул он. — Думаю, мне требовалось немного побыть одному. — Говоря это, он поцеловал ее в макушку. — Но я рад, что ты снова со мной.

— Кто она? — спросил Габриель.

— Не знаю, — ответила Ивонна, окаменев от увиденного.

Таш присела на диван рядом с Энтони:

— Я привезла тебе сэндвичей.

— Мне совсем не хочется есть.

— Знаю, поэтому я и не взяла пиццу, — мягко улыбнулась она. — Но тебе нужно что-нибудь съесть.

— Не знаю, как я переживу завтрашний день.

— А что будет завтра? — спросила Ивонна.

Христофор посмотрел на нее и просто сказал:

— Похороны.

— Ох.

— Значит, она мертва, а мы нет? Как же так? — прошептал Габриель.

— Психологический профиль личности, дело в нем, — тихо проговорил Христофор. — Нам требовалось узнать, что выступает в качестве более адекватной мотивации — жизнь или Небеса. Кроме того, принимая во внимание уровень медицины и фактор «случайности», мы не всегда можем гарантировать кому.

Ивонна наблюдала за тем, как девушка прижимает голову Энтони к своей груди.

— Жалко, что ты не познакомилась с моей мамой, — сказал он.

— Жалко. Как ты думаешь, я бы ей понравилась?

— О да, — заверил он ее, поднимая взгляд. — Правда, сперва бы она немного пошумела — по ее мнению, никакая девушка не достойна ее сына. Возможно, она даже задалась бы вопросом, не охотишься ли ты за моими деньгами.

— Еще как охочусь, — согласилась Таш.

— Ну, на этот счет мы смогли бы ее успокоить.

— Да, мы бы представили ее твоему папе. Кто знает, вдруг между ними пробежала бы какая-нибудь искра? Она была веселая, моя мама. Окружающие, пожалуй, не замечали в ней этого. Но даже после того, как ее бросил отец, она не теряла чувства юмора. Я любил ее.

— Знаю. А ей ты об этом говорил?

— Да. Каждый раз, когда мы с ней разговаривали.

— Думаю, это очень важно: говорить о своей любви тем, кого мы любим.

— Я люблю тебя, сама знаешь.

— Знаю, — ответила светловолосая девушка с улыбкой. — И я не пыталась поймать тебя на крючок. Я тоже тебя люблю.

Для Ивонны все это было чересчур в стиле Райана О’Нила и Эли Макгроу, [105] Исполнители главных ролей в голливудской мелодраме «История любви» (1970) по одноименному роману Эрика Сигала. и она разразилась безудержными рыданиями.

Христофор смотрел на нее едва ли не с гордостью. Он радовался тому, что привел ее сюда: ведь это так важно, чтобы люди имели возможность увидеть в истинном свете жизнь, которую прожили, и людей, которых любили. Иначе, подумал он, как они могут рефлексировать? Или покоиться с миром?

После того как рыдания Ивонны сменились обычными слезами, все вернулись в столовую. Они ожидали, что там никого не будет, но вместо этого застали не только Кевина, но и Клемитиуса. Когда они вошли, те оба улыбались.

— Снова смотрели телик? — спросил Клемитиус. — Похоже, мне действительно придется поставить на пульт кодовый замок.

Кевин засмеялся.

— Я рад, что вы решили к нам присоединиться, — сказал Христофор.

— Думаю, Кевин тоже этому рад. Полагаю, вам доводилось читать главу о поиске козла отпущения [106] Поиск козла отпущения — процесс подбора замещающей жертвы, на которую изливается гнев; осуждая «козла отпущения», можно изливать свои чувства, не направляя свой гнев на фактически вызвавший его объект. в групповой психологии? Потому что мне кажется, что Кевин у нас превращается именно в такого козла, — заметил Клемитиус.

— Что ж, с вашей стороны очень великодушно прийти и составить ему компанию, — ответил Христофор. — Не отведаете ли вместе с нами чизкейк?

— Нет, благодарю, — отказался Клемитиус. — Желаю всем спокойной ночи. — Он помедлил еще секунду, а потом повернулся к Кевину, кивнул ему и произнес: — Спокойной ночи, Кевин, и спасибо, право, большое спасибо за помощь. Доброго вам сна.

— Вы более чем добры, — улыбнулся Кевин. — Обещаю спать спокойно.

Должно быть, он действительно уснул спокойным сном. Однако Габриелю это не удалось. После ужина он вернулся в свою комнату и лег в постель. Не в силах успокоиться, он принял душ, полистал какие-то журналы и даже посмотрел «Звездные войны», но так и не смог расслабиться.

Он поймал себя на том, что смотрит в потолок и думает об Элли, хотя он и без того думал о ней практически каждый миг своего бодрствования. Но этим вечером ощущения были какие-то иные. Обычно, когда он представлял себе Элли, ему казалось, будто он смотрит на нее, как бы паря над нею или находясь в той же комнате, но оставаясь при этом позади дивана и стараясь не оказаться у нее на пути, чтобы она не натолкнулась на него. Он был — во всяком случае, в своем воображении — кем-то вроде Хопкирка по отношению к ней, выступающей в роли Рэндалла, [107] Здесь упоминаются герои шедшего в 1969–1970 гг. сериала «Рандалл и Хопкирк (покойный)» о частном детективе и его умершем напарнике, призрак которого помогает ему раскрывать преступления. только куда более симпатичного. Однако сегодня, когда он представил ее, его самого рядом с ней не оказалось. Ее он видеть мог — на диване, рядом с холодильником, в постели, — но это походило скорее на фотографии, которые он мысленно делал, а не на видеофильм, частью которого он являлся сам.

Когда он наконец задремал, сон был неспокойным и прерывистым. А после пробуждения он почувствовал, как непонятным образом стал дальше и от Элли, и от самого себя, в результате чего понял: что-то произошло. Где-то глубоко внутри себя он ощутил пустоту… не то чтобы он оказался далеко, нет, он просто отсутствовал. И ему почему-то стало ясно, что он больше никогда не увидит Элли, не обнимет ее, не почувствует ее запах, не вызовет у нее раздражения. И что если ей действительно каким-то чудом удастся от него забеременеть, то он никогда не увидит своего ребенка, не подержит его на руках и не станет по-отечески о нем заботиться, потому что он — теперь до него дошло — умер.

Габриель уткнулся головой в подушку и зарыдал, как дитя.

Было шесть тридцать вечера, когда Элли приехала в больницу. Прежде чем заглянуть в кабинет Сары, она, конечно, зашла проведать Габа. Рядом с его койкой стоял медбрат, ставивший капельницу.